– Спасибо.
– Я понимаю твои чувства, сын. Знаю, что Тибор вертел тобой как хотел, сначала привязал к своей дочери тебя, но потом переиграл и подсунул ее вместо будущего вождя нынешнему. Злое дело сделано. Ревность отравляет твое сердце, как и мое, но я восхищаюсь тем, что ты борешься! Ты уважаешь свои обязательства, свою супругу и даже своего отца. Но пообещай мне одну вещь.
– Какую?
– Не надо уважать свою мачеху.
И она расхохоталась. Я тоже. Мы обнялись. Она фыркнула мне в плечо, потом подтолкнула меня к толпе.
– Займись Миной. Когда она тебе надоест, приходи ко мне. У меня дома не один кувшин вина… Напьемся до беспамятства.
И она пошла, напевая и чуть покачиваясь, ведь гордость не позволяла ей упасть.
Отыскав глазами Мину, я спустился на поляну, незаметно подкрался к ней сзади и обнял.
– Самая чудесная свадьба, лучше я не видывала, – прошептала она, прижимаясь ко мне.
Музыканты заиграли веселую мелодию, и гости вышли на середину поляны. Одни неуклюже и грузно топтались, другие выписывали забавные кренделя; некоторые, давно мне знакомые сельчане проявляли неожиданную ловкость и удаль.
Другие раскачивались не сходя с места, в ожидании, когда волна общего веселья накроет их и придаст смелости пуститься в пляс. Музыканты играли без передышки, чтобы веселье не угасало.
Мина умоляюще на меня взглянула и попросила потанцевать с ней. Я с тревогой указал ей на живот:
– Тебе не вредно?
– Очень хочется.
Мы присоединились к толпе. Непривычный к таким занятиям, я старался приноровить свои движения к звукам барабанов, но все невпопад: ритм никак не овладевал мной, я ни кожей не чувствовал его, ни сердцем, он оставался снаружи. А Мина вся отдалась музыке. Удивительное дело! Несмотря на свой округлившийся животик, она двигалась легко и радостно. Заметив мое искреннее восхищение, она удвоила свой пыл.
Утомившись, она схватила меня за руку:
– Вернемся домой.
Я помог ей выбраться из толпы, взял под руку, и мы пошли к дому. Она вздохнула:
– Я сделала глупость.
– Что такое?
– Я растрясла нашего малыша.
– Ему это понравилось. Наш малыш узнал, что его мама прекрасно танцует.
Мина покраснела и успокоилась. Едва мы вошли в дом, она в изнеможении рухнула на циновку:
– Мм… засыпаю.
– Я с тобой.
– Нет, ты возвращайся туда, а потом мне все расскажешь.
Я кивнул, двинулся к поляне, но, едва выйдя из поля зрения Мины, свернул в другую сторону.
Мама была у себя – она лежала в одиночестве изрядно пьяная. Смеркалось, и я почти не различал очертаний ее тела. Она молча предложила мне улечься рядом с ней и протянула чашку вина. Я залпом ее осушил.