– Не знаю…
Совиные глаза, окаймленные кругами перьев, занимали всю плоскую птичью физиономию. Верхушки сложенных крыльев напоминали женские плечи, рыжевато-молочная грудь была усеяна темно-коричневыми крапинами, а весь облик был сама непререкаемость. Я узнал сипуху, бесшумно летящую охотницу, грозу мышей полевых и лесных, землероек, горностаев и кроликов.
Мина прошептала:
– Я боюсь животных, у которых нет тени.
Она выпрямилась, сделала шаг вперед, отступила назад, шагнула влево, вправо. Совиная голова вращалась вслед за Миной, тело оставалось неподвижным.
Мина с ужасом воскликнула:
– Она выслеживает меня! Охотится на меня!
Я передвинулся с места на место и вынужден был признать, что Мина права. Сова завороженно наблюдала за ее движениями. Мину упорно буравил пристальный, бесстрастный и непостижимый взгляд птичьих глаз в обрамлении перьев.
Прячась от совы, Мина прижалась ко мне.
– Что это значит? – прошептала она.
– Сова предчувствует перемены. Она их предсказывает.
– Мне страшно.
Птица громко щелкнула клювом.
Мина задрожала. Я рассмеялся и ободряюще похлопал ее по спине:
– Мина, подумай! Мы скоро станем родителями, у нас будет ребенок. Вот какие перемены она предвещает нам.
– Я в этом не уверена!
Несмотря на свой простодушный оптимизм, Мина была подвержена детским страхам.
– С чего бы сове на тебя сердиться?
– Боги и Духи меня не любят.
– Мина!
– Да! Они каждый раз отнимают у меня ребенка. Они меня проклинают.
– Мина! Все дело в том, что с приближением родов ты начинаешь волноваться. Теперь все будет хорошо.
Я целовал ее лицо и шею, нежно гладил волосы, и она успокоилась – или мне так показалось.
Когда мы вернулись домой и улеглись на циновку, она свернулась калачиком и прижалась ко мне. Я ее обнял. Два встревоженных одиночества пытались забыться в животном тепле – вот что такое была наша нежность…
* * *
Поутру, чтобы не столкнуться с Нурой и Панноамом, не видеть их блаженных лиц, кругов под глазами, припухлых век и искусанных губ, этой непременной истомы после брачной ночи, я сказал Мине, что отправляюсь на охоту, и вышел, не оставляя ей возможности возразить или вздохнуть.
Легкий полупрозрачный туман застилал округу и скрадывал дали. Озеро и горы исчезли. Белесая пелена обращала солнце в луну и приглушала звуки. Тишину прорезал лишь сиплый крик сойки.
Удача улыбнулась мне: очень скоро я подбил из пращи трех зайцев. Весь остаток дня был в моем распоряжении.
Пока туман рассеивался, я решил сходить к волшебному дереву.
Здесь мне следует признаться, что за тысячи лет я не раз встречал деревья, с которыми у меня завязывались особые отношения – расскажу об этом в свое время, – но ничего бы не случилось, если бы я не спознался с Буком.