– Что господину угодно?
Из недр помещения выкатился жирный щекастый продавец с редкими черными напомаженными волосами, зачесанными на низкий лоб, его глазки-буравчики сверлили посетителя, а на лиловых губах гуляла непостижимая улыбка.
Ноам энергично сбросил рюкзак на стойку, жестом, который на всех широтах читается одинаково: «Эй, не вздумай мне парить мозги, или тебе не поздоровится».
Брови продавца взметнулись.
Не разжимая губ, Ноам вынул из кармана кольцо, покатал в сжатом кулаке, раскрыл ладонь:
– Вот.
Торговец подцепил кольцо своими пальцами-сосисками – выражение лица было призвано означать благовоспитанность – и елейно промурлыкал:
– Колечко досталось вам от вашей матушки, ведь так?
Скептическая гримаска сделала его лицо и вовсе кукольным.
– Нынче такие не в моде. Никто не берет! Эта оправа, отделка, стиль… – Он ухмыльнулся. – Такое мне не загнать никогда! А вот камушек…
– Рубин.
– Да…
– Крупный рубин.
– Не слишком…
– Крупный рубин.
– Конечно, маленьким его не назовешь…
– Не надейтесь меня отыметь. Я консультировался с вашими коллегами.
Мордастый вперился в Ноама и пробурчал:
– Знаете, как называют мое заведение? Пещера Сорока́. И знаете почему? Али-Баба и сорок разбойников.
И нацелил в Ноама толстенький указательный пальчик:
– Вас сорок, я один. Вы все заменимы, я – нет.
– Считаете меня разбойником?
– А вы меня – скупщиком краденого?
Они вприщур оглядели друг друга. Развитие сюжета было известно Ноаму наизусть. Он продолжил:
– Я показал кольцо…
– Вашей матушки…
– Моей матушки… другим ценителям. В Дамаске. В Никосии. В Валетте. В Стамбуле.
Продавец обеспокоенно хрюкнул:
– Вы не спешите?
– Не спешу заключить плохую сделку. Сколько вы предлагаете?
Толстяк машинально посучил пальцами, перебирая невидимые банкноты.
– В американских долларах?
– Разумеется! – подтвердил Ноам, не имея на этот счет никаких соображений.
Продавец закатил глаза, его зрачки пометались туда-сюда, подобно костяшкам счетов, и объявил:
– Двадцать тысяч долларов.
– Вы ювелир или торговец побрякушками?
– Мое слово: двадцать тысяч.
– Сорок тысяч!
– Двадцать пять тысяч.
Ноам молча забрал кольцо, обтер его и двинулся к выходу. Он переступил порог, колокольчики звякнули, торговец взвизгнул:
– Тридцать пять тысяч!
Ноам на прощание обернулся. Хозяин бросился к дверям и вставил ногу в дверной проем:
– Согласен, сорок тысяч!
Они ударили по рукам, и Ноам проглотил внезапный выхлоп пачулей. Пыхтя, лебезя и суетясь, хозяин пригласил гостя выпить чашечку кофе или чая. Ноам, видя оживление перекупщика и не зная истинной цены кольца, усомнился, что сделка для него удачна.