На окончательные приготовления у нас ушло добрых три четверти часа, ибо каждое свое действие мы совершали с величайшей осторожностью, а потому очень медленно. Затем Маргарет поманила меня, и я проследовал за ней в ее комнату. Там она сделала нечто такое, что произвело на меня сильнейшее впечатление и вновь живо напомнило о том, сколь опасное предприятие мы затеяли. Одну за другой Маргарет задула все свечи, и поставила каждую на прежнее место и, обратив взгляд на меня проговорила:
– Они нам больше не понадобятся! Каков бы ни был исход – жизнь или смерть, – в свечах у нас уже не будет необходимости!
Мы с ней вернулись в пещеру, исполненные странного чувства обреченности. Теперь пути назад не было!
Мы надели респираторы, и каждый занял свое место, заранее оговоренное. Я стоял подле выключателей, готовый зажигать и гасить электрический свет по приказу мистера Трелони. Он строго-настрого велел мне выполнять все его указания в точности, предупредив, что любая моя оплошность может стоить жизни любому из нас или всем вместе. Маргарет и доктор Винчестер расположились между саркофагом и стеной, дабы не загораживать волшебный ларец от мумии. От них требовалось зорко наблюдать за всем, что будет происходить с царицей.
Мистер Трелони и мистер Корбек должны были проследить за тем, чтобы все светильники должным образом загорелись, а потом занять свои места у саркофага – первый у изножья, второй у изголовья.
Когда стрелки приблизились к назначенному часу, оба уже стояли с зажженными свечами, точно пехотинцы давно минувших дней со своими запальниками.
Потянулись невыносимо долгие минуты ледяного ужаса. Мистер Трелони неотрывно смотрел на свои часы, готовясь дать сигнал к действию.
Время ползло еле-еле, но наконец стрекот часовых шестеренок возвестил о наступлении роковой минуты. Удары серебряного колокольчика прозвучали для нас подобием трубы судного дня. Один… два… три!..
Фитили египетских ламп воспламенились, и я погасил электрический свет. Во мраке, который рассеивали лишь трепетные огни древних светильников, все приняло причудливые, зыбкие очертания. Мы ждали с бешено колотившимися сердцами. Мое так и выпрыгивало из груди, и мне чудилось, будто я слышу частый стук других. Снаружи неистовствовала буря; ставенки узких окон дрожали и сотрясались, словно кто-то пытался вломиться в пещеру.
Потянулись томительно долгие секунды. Казалось, весь мир замер. Фигуры моих товарищей расплывались в полутьме, отчетливо виднелось лишь белое платье Маргарет. Толстые респираторы, что были на нас надеты, усугубляли странность нашего облика. Когда двое мужчин склонились над ларцом, тусклый свет ламп обрисовал квадратную челюсть и твердо сжатые губы мистера Трелони, морщинистые смуглые скулы мистера Корбека. В глазах у обоих блестел отраженный огонь. Глаза же доктора Винчестера, стоявшего у стены напротив, мерцали как звезды, а глубокие очи Маргарет блистали что черные солнца.