Далее подробно излагалась история ее жизни и правления.
Символы верховной власти, изображенные на стеле, были обильно изукрашены в соответствии с требованиями женского вкуса – особенно двойная корона Верхнего и Нижнего Египта, вырезанная с необычайной точностью. Для нас обоих было неожиданностью увидеть хеджет и дешрет, белую и красную короны Верхнего и Нижнего Египта, на заупокойной стеле царицы: по исстари заведенному обычаю, нарушений которого не отмечено ни в одной из известных записей, в Древнем Египте подобные короны носили только цари (правда, в них нередко изображались также богини). Позже мы нашли этому объяснение – какое именно, я расскажу в скором времени.
Надпись на стеле сама по себе выглядела настолько восхитительно, что привлекла бы внимание всякого, в любое время и в любом месте, но вы даже вообразить себе не можете, какое впечатление она произвела на нас с мистером Трелони. Мы были не первыми, кто ее видел, но первыми, кто смог понять значение иероглифов, с тех пор как почти пять тысячелетий назад вход в гробницу оказался закрыт каменной плитой. Именно нам выпало великое счастье прочитать послание мертвой царицы. Послание той, которая восстала против древних богов и, по ее утверждению, подчинила их своей власти в ту пору, когда жрецы полагали себя единственными, кто умел возбуждать в богах трепет или добиваться их благосклонности.
Стены верхнего зала и погребальной камеры с саркофагом были сплошь покрыты резными письменами – и все они (кроме иероглифов на стеле) были окрашены голубовато-зеленым пигментом, по цвету более всего напоминавшим старую индийскую бирюзу, поблекшую от времени.
Мы спустились в шахту с помощью принесенных с собой веревок – сначала мистер Трелони, потом я. Шахта оказалась глубокой, свыше семидесяти футов, и не была засыпана камнями. Коридор внизу – более длинный, чем обычно, – наклонно шел к погребальной камере. Вход в нее не был замурован.
Там мы обнаружили огромный саркофаг из желтого камня. Описывать его нет необходимости: вы видели его в комнате мистера Трелони. Крышка саркофага лежала на полу. Никаких следов цемента или иного скрепляющего вещества на ней не имелось, и вид ее в точности соответствовал описанию ван Хайна. Излишне говорить, что нами владело чрезвычайное волнение, когда мы приблизились к каменному гробу и заглянули в него. Но одно обстоятельство несколько разочаровало меня. Я не мог не подумать о том, что глазам голландского путешественника предстало куда более поразительное зрелище, когда он, заглянув внутрь, увидел белую семипалую руку, лежавшую, как живая, на погребальных пеленах. Впрочем, из-под бинтов и теперь выступало предплечье – желтовато-белое, цвета слоновой кости.