Наше русское возделывание истории находится от древних совсем на другом, на противоположном конце. Как известно, мы очень усердно только отрицаем и обличаем нашу историю и о каких-либо характерах – идеалах не смеем и помышлять. Идеального в своей истории мы не допускаем. Какие у нас были идеалы, а тем паче герои! Вся наша история есть темное царство невежества, варварства, суесвятства, рабства и так дальше. Лицемерить нечего: так думает великое большинство образованных русских людей. Ясное дело, что такая история воспитывать героев не может, что на юношеские идеалы она должна действовать угнетательно. Самое лучшее, как юноша может поступить с такою историею, это – совсем не знать, существует ли она. Большинство так и поступает. Но не за то ли самое это большинство русской образованности несет, может быть, очень справедливый укор, что оно не имеет почвы под собою, что не чувствует в себе своего исторического национального сознания, а потому и умственно, и нравственно носится попутными ветрами во всякую сторону.
Действительно, твердою опорою и неколебимою почвою для национального сознания и самопознания всегда служит национальная история…
Не обижена Богом в этом отношении и русская история. Есть или должны находиться и в ней добрые общечеловеческие идеи и идеалы, светлые и высоконравственные герои и строители жизни. Нам только надо хорошо помнить правдивое замечание античных писателей, что „та или другая слава и знаменитость народа или человека в истории зависит вовсе не от их славных или бесславных дел, вовсе не от существа исторических подвигов, а в полной мере зависит от искусства и уменья или даже от намерения писателей изображать в славе или уничижать народные дела, как и деяния исторических личностей“».
Кроме приведенных выше слов И.Е. Забелина, в моих взглядах на русскую историю я во многом находил себе точку опоры, подтверждение и разъяснение в трудах одного из самых великих своею любовью к Родине современных русских людей – Николая Федоровича Федорова. При жизни он был известен многим только как изумительный по добросовестности, трудолюбию и разнообразию знаний скромный служащий при библиотеке Румянцевского музея в Москве, который знал содержание всех решительно книг громадной библиотеки этого музея. Ему было также всегда известно каждое требование всякого посетителя библиотеки на книги, и по этим требованиям он сразу узнавал действительного работника, с любовью относящегося к своему делу. Тогда Николай Федорович заглазно всей душой привязывался к нему и старался быть полезным, чем мог, причем от себя посылал изумленному посетителю еще две-три книги, которых тот совсем не требовал и о существовании которых совершенно не подозревал, а между тем содержание этих неожиданных книг прямо отвечало на поставленную им себе задачу. Когда же случалось, что посетитель, обративший на себя внимание Н.Ф. Федорова, требовал таких книг, коих в Румянцевском музее не было, то он покупал их на свои более чем скудные средства. Люди, которым приходилось соприкасаться с ним, называли его мудрецом и праведником, а более близкие к нему говорили, что он был один из тех немногих праведников, которыми держится мир, и считали Николая Федоровича по уму и истинно христианской душе – «великим и даже великим из великих». После своего знакомства с Н.Ф. Федоровым граф Л.Н. Толстой, пораженный его личностью, писал: «Николай Федорович святой. Каморка… не хочет жалованья, нет белья, нет постели».