– Чем я вам еще могу служить, сэр?
– Ничем, благодарю вас.
– Хорошо. Я на связи, сэр.
Я нажал кнопку отбоя и сунул телефон в карман.
Кейн вряд ли стал бы искать меня прямо сейчас – все же он был не дурак. Тогда я прострелил ему руку, так как не хотел убивать. Я думал о нашем с ним бизнесе. Но, если бы он достал меня теперь, я прострелил бы ему голову. Брат не брат, но я никому не советовал бы переходить мне дорогу.
Неожиданно Пуговица испустила глубокий вздох и открыла глаза. Она бездумно воззрилась в пространство прямо перед собой и вздрогнула, когда в окно заглянуло солнце. Она еще раз вздохнула, и я почувствовал, как под моими пальцами быстро-быстро забилась ниточка ее пульса.
Я был настолько ошарашен ее внезапным пробуждением, что на некоторое время потерял дар речи.
– Его здесь нет. Ты в безопасности.
Она повернула голову в мою сторону и посмотрела мне в глаза. Это продолжалось несколько секунд, пока ее воспоминания и реальность не воссоединились. Тогда Перл положила руку себе на грудь, как бы проверяя, что все происходящее – не сон.
Она выкарабкалась!
– Кроу?
– Пуговица, да, это я!
Я сжал ее руку в своей, благодаря небеса, что она осталась жива. И хотя Кейн отделал ее до неузнаваемости, я все же смог различить блеск милых голубых глаз. О, сколько раз я смотрел в эту лазурь!
Но вот собственной реакции я никак не ожидал. Мои глаза неожиданно наполнились горячими слезами, возникшими, словно по мановению волшебной палочки. Я смотрел на нее и плакал. Я не проронил ни слезинки над телом Ванессы, но Пуговица заставила меня сделать это. Я не мог допустить еще одну смерть. Я не мог больше опускать в могилу невинную душу. Я не хотел больше терять дорогого мне человека…
– Я полное дерьмо!
Увидев мои слезы, Перл неподдельно удивилась. Она протянула ко мне свою руку и провела ею по моей щеке. Ее большой палец достал до уголка моего глаза, и на нем осталась так и не скатившаяся слезинка.
Я плакал в первый раз, и мне не было стыдно за это. Я понял, что все-таки мое сердце сделано не из камня. Я был человеком. Раньше я считал, что во мне все давно уже умерло, но Перл дала мне главное – надежду, что это не так.
– Будь я проклят…
Я поцеловал ее руку и прижал ее к своей щеке. Мне нужно было ощущать биение ее пульса, чтобы не разрыдаться.
– Будь я проклят, что позволил этому случиться.
Я вновь и вновь целовал ее руку, стараясь не дать себе окончательно раскиснуть.
– Ты ни в чем не виноват…
Оттого, что она не говорила несколько дней подряд, ее голос звучал хрипло и надтреснуто.
– Нет, виноват.