Дом был шикарен, у него оказалось даже несколько десятков встроенных гаражей, чтобы особо влиятельные жильцы могли запросто сесть в свои автомобили и ехать по своим делам, то есть, конечно, по делам революции и государства. А парадный двор-курдонер, с садом и фонтаном, отделялся от проспекта колоннадой из красного гангутского гранита.
Для Акку Пааси, однако, места не нашлось, он сам спустился в цокольный этаж и вытащил за бороду приписанного Дому Бенуа лакея-консьержа.
— Все, баста, — сказал он. — Мы всех лакеев освободили от их рабского труда, так что, батенька, пошел вон!
— Как же так? — очень искренне удивился лакей. — У меня же семья. Куда мне подаваться?
— У меня тоже семья, — не моргнув глазом, соврал Акку. — Работы у тебя все равно нет, трудовой договор кончился, настоятельная рекомендация освободить служебное помещение. Куда пойдешь?
Консьерж на несколько секунд зажмурился, а потом сказал:
— На Путиловский завод — раньше там работал. И с углом помогут.
— Ну, вот, и молодец! — убрал свой маузер в деревянную кобуру Пааси.
Жил былой лакей не то, чтобы в роскоши, но четыре комнаты в распоряжении имелось. Акку был человек нежадный, поэтому половину квартиры предложил занять Лиисе Саволайнен с условием, чтобы она прибиралась и у него в комнате. А одну свою клеть он запер на-про-запас. Мало ли, женится когда-нибудь!
Прочие дворники и обслуживающий дом персонал сразу же после этого случая истово взялись за брошенную, было, работу. О зарплате можно было поговорить потом, важно — жилища своего не утратить.
Вот такой был Дом Бенуа, и, подходя к нему, Тойво раскланялся сначала с Зиновьевым, потом с Кировым, сердечно пожал руку Эйно Рахья, кивнул Виртанену, небрежно отмахнул Лепола, Лехтинену и Пелтола, подмигнул Токой, хлопнул по плечу Пааси.
А с Лиисой здороваться не стал, подумав про себя, точнее — подумав про нее: «Сука ты, Саволайнен. Стучишь Бокию». О сроках выезда в Буй Антикайнен Глебу не говорил, тот их сам откуда-то взял, словно из воздуха.
На этот раз Тойво заночевал у Акку, предавшись с ним воспоминаниями о былом Гельсингфорсе, оба были не понаслышке знакомы с шюцкором. Пааси предположил, что в скором времени не вполне официальная лотта (женский аналог шюцкора), обретет свой государственный оборонный статус.
— Коль лотту легализуют, жди войны, — сказал Акку.
Официальное признание женской добровольной дружины наступит в 1919 году, в том же году будет иметь место самый масштабный финский поход против Советского Союза. Август Пю, хоть и был полным отморозком, но ум имел ясный.