Выходит, поддерживал революцию писатель только на словах. Однако это было, видимо, еще опаснее, нежели бегать по улицам с винтовкой наперевес.
Унтола выследили специально обученные люди и арестовали 12 апреля 1918 года. С той поры он перешел на полное бесправное положение — стал заключенным. Даже для обладающего замечательной фантазией и великолепным чувством юмора Майю Лассила это было невообразимо. Вероятно, и неприемлемо.
Однако продлилось такое положение совсем недолго. Уже 21 мая на пароходе из Хельсинки в Сантахаминскую тюрьму известного писателя Майю Лассила убили прикладом винтовки по голове и несколькими ударами штыка в грудь. Тело сбросили в волны и поплыли себе дальше. Свидетелей этого события было предостаточно, но следствие не велось. Подумаешь, писатель!
И сделали это не распропагандированные в своем варварстве красные. Убийство литературной гордости Финляндии на счету демократически настроенных борцов с коммунистическим террором.
Что и говорить о судьбе двух безвестных заключенных Соловков!
Конечно, хотелось бы продать свою жизнь подороже. Но для того, чтобы броситься в борьбу, нужен подходящий момент, а его все не было. Бокий советовался с учеными, те предавались достаточно пространным рассуждениям, но всякий раз давали вполне толковые ответы. Блюмкин щурился на огонь, готовый к любым неожиданностям. Оставалось только ждать, что они с Игги и делали.
— Сколько пар сапог нужно, чтобы преодолеть известное расстояние? — между тем спросил товарищ Глеб.
— Металл, конечно, малоизученный, множественное содержания кремния, но при допуске «тридевять земель, тридевять морей» и все такое получается две пары на одно рыло, — ответил Добчинский.
— И один «хлеб», — добавил Бобчинский.
— Тогда нам понадобится еще четыре пары плюс на грудь плиту, — сказал Бокий.
— Сей же момент организуем, — ученые живо сорвались с места и уже булькали водой ламбушки.
Не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы понять — три человека будут задействованы. Начальник отпадает. Научные сотрудники как-то даже не рассматриваются, в противном случае они бы и вели себя по-другому. Ну, а больше в экспедиции никого и нету.
— Правильно мыслишь, — одними губами усмехнулся Яков. — Ты первый пойдешь, монах — замыкающим. Все в одной связке. Только я церемониться не буду. Сюрпризов не потерплю.
Ученые принесли оговоренный инвентарь и опять безмятежно расселись возле костра.
— Боюсь, что металлические изделия с собой не пронести, — словно вспомнив, сказал Бобчинский.
— Что же получается: голым что ли на камень бросаться? — Блюмкин не пытался скрыть свое недовольство.