Их было трое, но Тойво есть не мог, поэтому его порцию делили по-братски. Разве что хлеб оставляли, ну и немного картофеля. Игги в бурде из супа разминал хлеб, добавлял в него толику картошки, и получившуюся жидкость понемногу вливал в товарища по несчастью.
— Все польза ему будет, — говорил он. — Силы от этого не тают. Не особо прибывают, конечно, но и так хоть что-то.
Мика поначалу удивлялся: почему им дают какие-то помои? Их — что, специально делают?
Вообще, монах проявлял недюжинную смекалку и сноровку, будучи лишенным свободы. Он легко приспосабливался к любым условиям — во всяком случае, ни разу не возроптал и не пожаловался.
— И как это тебе удается? — спросил однажды парень. — Ну, будто тебе все нипочем. Господь терпел и нам велел?
Игги вместо ответа только пожал плечами и вздохнул.
В той далекой прошлой жизни, когда зловещий выстрел в Сараево скосил эрцгерцога Фердинанда, в разразившуюся Мировую войну угодил совсем молодой карельский парень. Родом он был из Александровской слободы, поэтому призыв в армию был культурный: повестка — проводы — полк Олонецких егерей — убытие к театру военных действий.
Глазом не успел моргнуть, а уже в Галиции. Уже нужно стрелять, уже нужно бежать, уже нужно окапываться. И снова — стрелять, бежать, окапываться. Разница только в том, в какую сторону совершать все эти телодвижения. Если к врагу — то наступление, если от врага — то, соответственно, отступление. Голова кругом пойдет.
Да еще вши, да еще сырость, да еще совершеннейше сволочное местное население.
Если генерал штаба Александр Андогский, составляя свои перспективы для войны в Афганистане писал, что «все население имеет ярко выраженную бандитскую наклонность», то про население Галиции можно было написать: «сволочи».
В этом убедился сам Игги, когда в очередном марше — то ли вперед, то ли назад — совершил роковую тактическую ошибку. Он отстал от своих. Впрочем, можно было посчитать и так: свои его бросили.
Дело-то было плевое. Дело-то было пустяковое. Схватило живот у молодого егеря — нешуточно схватило, никак не отпускало. Или в штаны кидай, или — в туалет типа сортир, призывно расположившийся в одном из дворов, мимо которого и был марш.
— Я - сейчас, — сказал он унтер-офицеру. — Я — минутку. Погодите.
Только кивнул головой командир. Беги, мол. Ну, а сами дальше пошли. Невелика птица — догонит.
Вышел Игги, точнее, его тогда звали совсем другим именем — светским, из сортира в явно улучшенном расположении духа. Огляделся в поисках товарищей, да и рухнул, как подкошенный.
Так бывает, если кто-то недобрый огреет дубинкой сзади по голове. То ли хозяин туалета, то ли просто незнакомый прохожий — человечина с активной жизненной позицией. Сволочь галицкая, одним словом.