Море и небо — удел свободных людей.
— Что это было? — спросил, наконец, Мика.
— Это был наш первый шаг на волю, — еле слышно, так и не открывая глаз, ответил Тойво.
— Всех? — спросил фон Зюдофф.
— Нет, не всех, — вместо Антикайнена сказал Игги. — Только тех, кто решится сделать этот шаг. Я правильно мыслю?
«Success is not final, failure is not fatal. It is the courage to continue that counts.»
Тойво подумал, но не сказал, монах догадался, но не произнес вслух, а Мика не мог ни думать, ни догадываться: он жаждал действия. Ведь воля — это не синее море и белый пароход. Воля — это отпор чужому стремлению подчинить. Воля — это сила пойти против лицемерия, безразличия и трусости. Ну, в общих чертах, против именно этих трех столпов, на которых стоит любое государство. Еще более обобщенно — против государства, как такового.
Мика не привык мыслить масштабно, он не мог делать выводы, но именно сегодня, когда к ним в камеру заглянул рыжий охранник, ему, вдруг, показалось: люди, которые не могут жить без унижения себе подобных, и не люди вовсе. Их власть и показная властность не безгранична. Он сам, Михаил Макеев, двадцати лет отроду, готов действовать против этого злодейского нечеловеческого плана, ему нисколько не западло было бы схлестнуться с Прокопьевым в лихой рукопашной схватке, и никакие угрызения совести его бы не одолели. Это счастье — биться с врагом, пусть даже в безнадежной схватке.
Но враги затем и сбились в кучу, чтобы не позволить этой битве произойти. У, демоны!
— Эй, Мика, ты чего это расхорохорился?
— У, демоны!
Игги стоял возле парня, положив тому руку на плечо, а фон Зюдофф тяжело дышал и сжимал и разжимал кулаки.
— Не, так дело не пойдет: мы рождены, чтоб сказку сделать былью, — сказал монах. — Грудью проложить себе дорогу не получится. Иначе голову можно расшибить, да еще и найти на задницу приключений. Так?
— Так? — переспросил Мика. — Да не так. Лучше погибнуть свободным, чем жить, оставаясь рабом!
— Никто погибать не собирается, — чуть усмехнувшись, ответил Игги. — Только живой может противостоять дьявольскому злу, пусть даже и жить некоторое время придется в кандалах. Дух-то всегда свободен. Дух-то всегда бессмертен. Мы не будем поддаваться отчаянью и, тем более, унынию. На все воля Господа. И мы это докажем всяким там рыжим вертухаям, и прочим злыдням, и даже самому главному злодею.
— А кто самый главный злодей?
— Глеб Бокий, — внезапно открыл глаза Антикайнен.
— Кто? — спросил Игги.
— Кто? — повторил за ним озадаченный Мика.
— Бокий приедет на Соловки через полторы недели, — сказал Тойво и тяжело вздохнул.