— Как ты мне сказал тогда? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продекламировал:
— Рыцарей нет.
На оружие ржавчины след,
Души воинов этот покинули свет.
— И ты думаешь, что тебе удастся что-то изменить? — еле слышным голосом проговорил Иисус. По мере продолжения речь его становилась тверже и решительнее.
— Ты не сам построил флот, ты не сам поднял город, ты не сам творишь культуру. За тебя все сделали сотни тысяч людей, поплатившись, порой, своими жизнями. Тебя тешит, что твое имя будет жить веками, однако на деле твоим именем будут лишь прикрываться те, кто придет послед тебя, чтобы достичь своих вполне приземленных целей. Ты мнишь себя первым после бога, но по сути тебя таковым делают те, кому ты выгоден. Однако Господу не может быть угодно все то, что ты творишь. Господь говорит тебе это посредством твоей совести, но ты уже давно не слышишь ее. Остановись, глупец! Чужими жизнями не заплатить за свое мнимое величие.
Петр не изменился в лице, даже взгляд его не потух разочарованием или, как уже случилось, не отразил свирепость. Вероятно, к такому разговору он был готов, хотя в глубине души все же надеялся на иную беседу.
— Вижу, ты остался прежним, — сказал он.
— Я выгоду не ищу, — пожал плечами Иисус.
Это была последняя встреча Петра Первого и его бывшего духовника.
Через год, в 1703 году, он основал город, который вполне скромно назвал Санкт-Петербург. Дело-то хорошее, только поднял он его на болотине, угробив несколько десятков тысячей пленных шведов, не пленных карелов-ливвиков (тогда все еще называвшихся ливонцами), ингерманландцев и разных прочих финнов. Город на костях наших предков, город Петра.
Царь умер в 1725 году, провалившись, если верить современникам, в темноту, якобы сказав перед этим, что-то, типа «передать все». Мучения его были страшны, он все шарил перед собой руками, будто пытаясь ощупать пространство. Другие вспоминали, что перед смертью царь просил осветить вокруг все свечами. Да куда там!
А Иисус скончался за пять лет до своего Петра. Ушел он мирно, не потревожив никого, все также в обустроенном им Распятском ските на горе Голгофа. Но в отличие от царя, умершего в 52 года, отошел он в весьма почетном возрасте. Его там же и похоронили, подивившись, что тело не претерпело никаких изменений за то время, пока его не обнаружили.
С тех пор скит Иисуса начал ветшать, потому что среди монахов больше не нашлось никого, кто бы решился на одинокое подвижничество. К моменту задействования большевиками архипелага под сугубо каторжные цели Распятский погост, как его стали именовать после похорон хозяина, развалился совсем. Зато созданная во второй четверти 19 века «пещера монаха», якобы скит Иисуса, сделалась местом паломников и проведения служб. Архимандрит Досифей решил: почему бы не пойти навстречу верующим, которые до сих пор поминали легендарного чудотворца. Ничего личного — только бизнес.