– И не подумаю. И так я все видел своими глазами, больше не позволю водить себя за нос!
Она схватила меня за руку:
– Пожалуйста, Жюльен! Я понимаю, что ты ужасно разозлился, но я не водила тебя за нос. Я никогда ничего не оставляла в этом ящике: ни плана города, ни музыкальной шкатулки. А это письмо, – она указала рукой на разлетевшиеся по земле листки, – единственное, какое я прочитала.
Я остановился и посмотрел на нее удивленно:
– И ты хочешь, чтобы я в это поверил?
– Пожалуйста, Жюльен! Это правда! – продолжала она уверять, в отчаянии ломая руки. – Клянусь тебе… клянусь… жизнью Артюра, – проговорила она сквозь слезы, которые ручьем текли у нее по щекам. – Я же не знала про этот тайник в памятнике.
– А откуда теперь вдруг узнала?
Она отерла слезы:
– Артюр… Артюр сказал мне на той неделе. Когда он рисовал картинку для Элен, то рассказал, что ты иногда относишь письма на кладбище и что в мраморном памятнике есть секретный ящик, куда ты их складываешь. «Но это секрет, – сказал Артюр, – даже Софи его не знает». И затем рассказал мне об этой милой девушке, которая реставрирует ангелов и с которой у вас такая дружба. И что вы вместе смеетесь. И тут я ощутила такую ревность… – Она снова всхлипнула.
– Боже мой, Катрин!
– Прости меня, пожалуйста, Жюльен, ты должен меня простить! – умоляла она. – Я же не плохой человек. Я… я просто хотела узнать… то есть я подумала, что вдруг ты в этом письме написал что-то о вас с Софи… Это была огромная ошибка с моей стороны, Жюльен. Пожалуйста, перестань на меня сердиться!
Как оглушенный я опустился на невысокую каменную ограду могилы:
– Я ничему уже не верю!
Катрин присела рядом со мной. Некоторое время мы молча сидели, глядя на дорожку. Вдруг откуда-то послышалось негромкое чихание, а может быть, это где-то фыркнула кошка или зашуршала в листве каштана какая-то птичка.
Словно по незримому знаку, Катрин вдруг повернулась ко мне и взяла меня за руку:
– Я правда взяла только одно это письмо, Жюльен. Пожалуйста, поверь мне!
Я пристально посмотрел ей в лицо. У врунишки не может быть таких невинных глаз.
– Ладно, Катрин. Я верю тебе.
– И ты меня прощаешь?
Я неторопливо кивнул.
– Спасибо тебе!
Я встал, поднялась и Катрин. Помедлив, она сказала:
– Как ты думаешь… Между нами все еще может наладиться?
– Ах, Катрин! – Я стиснул губы и помотал головой. – Если честно, то я не думаю. Но откуда мне знать! Я всего лишь человек.
– А… а что там теперь у вас… у тебя и Софи?
– А что у нас может быть? – бросил я в сердцах, отряхивая запылившиеся брюки.
– Я насчет… Ты ее любишь? – спросила она робко.