– Такая прекрасная талия, – сказала она. – Я носила похожие платья, когда была в твоем возрасте.
– Ты до сих пор можешь их носить.
– Я была бы похожа на старую ведьму. У одной моей подруги очень красивые волосы без единой седой прядки и невероятно подтянутая фигура. Сейчас ей почти шестьдесят, но люди всегда думают, что она намного моложе, особенно если видят ее издалека или сзади. Однажды на улице ей начал свистеть парень не старше тебя. Когда она повернулась, он увидел ее лицо, извинился и убежал. Я бы ни за что не хотела быть похожей на нее. Очень неловкая ситуация.
Окна гостиной были открыты, и в квартиру задувал легкий вечерний ветер, который приносил с собой запах еды с соседской кухни. Для декабря было совсем не холодно, но сыро. Мы смотрели фильм молча. Цвета на экране телевизора были по-средиземноморски яркими и теплыми, особенно вилла Малапарте – эффектное оранжевое здание с пологой крышей-лестницей. Папа когда-то давно показывал мне его на фотографиях. Я вспомнила, что этот дом принадлежал итальянскому писателю Курцио Малапарте.
Брижит сидела между Давидом и мной. Он обнимал ее за плечи. Повернув голову, я увидела, что его пальцы поглаживают ее шею. Они как будто сливались друг с другом, настолько удобно им было существовать в одном пространстве. Вот так и должен ощущаться брак изнутри.
Позже вечером, когда мы допили вино, я повернулась на живот, подняла пятки и поболтала ими в воздухе. Мои ноги действительно выглядели длинными и изящными. Мы смеялись над первой сценой, где обнаженная Бардо лежит на кровати и ее золотистая кожа сияет, как у русалки.
Брижит подзадоривала меня. Она была немного пьяна.
– Et mes cuisses? Tu les aimes? Mes genoux, tu les aimes? – спросила я, подражая голосу Бардо.
– Да, мне нравятся твои бедра и колени, – ответила Брижит, подыгрывая мне и изображая низкий мужской голос.
Я чувствовала, что мы стали намного ближе друг к другу.
Метро уже закрылось, и Давид предложил вызвать мне такси, но Брижит настояла на том, чтобы я осталась на ночь. Опять начался дождь, и в такое позднее время ждать такси пришлось бы долго.
– Можешь спать на диване в кабинете Давида, – сказала она.
Она достала из шкафа подушку и два одеяла. Мы постелили на диван простыню и подоткнули ее по бокам. Она дала мне старую ночную рубашку, выношенную до прозрачности, и пожелала спокойной ночи.
– Чувствуй себя как дома, – сказала она. – В ванной можешь пользоваться всем, чем захочешь, а если что-нибудь понадобится, просто постучись к нам.
Я переоделась в ночную рубашку, от которой пахло мылом. Хлопок мягко касался голой кожи. Некоторое время я сидела на импровизированной кровати и думала о вечере, который мы провели вместе. Я слушала, как Давид и Брижит моют посуду на кухне и ходят по квартире, готовясь ко сну. Я думала о ее черных глазах, устремленных на экран телевизора, о руках, стискивающих мою талию, о ногтях в форме идеальных полумесяцев. Я почувствовала вину, вспомнив о Жюльет, которая сидела у себя дома одна. Она спросила, есть ли у меня планы на выходные, и я соврала, что обещала провести время с Анук. “А, ну ладно, – ответила она. – Мне нужно работать над фильмом”.