Я ела медленно, неторопливо накручивая спагетти на вилку. На десерт она подала кусочки горького шоколада, достала красное вино.
Мы выпили уже полбутылки, когда с работы вернулся Давид. Я оглядела его в ярком свете кухни. Несмотря на то что я проводила в их квартире много времени, с ним мы встречались редко, а переписывались в последний раз еще перед интервью. И вот он передо мной – густые волосы, волна тепла, исходящая от него, когда он наливает вино в бокал, и резкий запах пота, когда он проходит мимо.
– Давай что-нибудь посмотрим, – сказала Брижит, допивая свое вино. – Ты сможешь остаться, Марго?
– Мне только надо предупредить Анук.
Я достала телефон и написала ей, что я у Жюльет.
– Что будем смотреть? – спросил Давид.
Мы переместились в гостиную, чтобы выбрать фильм. Давид устроился на диване, а Брижит стала перебирать диски в коробочках и без них. Я поставила бокал на журнальный столик и села рядом с Давидом.
– Ты заняла место Брижит, – прошептал Давид мне на ухо. – Она любит сидеть здесь. Уж не обменял ли я свою жену на женщину помоложе?
Он говорил непринужденно и свел брови, явно намекая, что это шутка, но мне стало неловко, и я отодвинулась на другой край дивана.
Брижит обернулась с торжествующим видом, держа в руке диск.
– “Презрение” Годара, – сказала она.
Ее глаза скользнули по мне.
– Ты похудела? – спросила она.
Не успела я ответить, как она сказала, что мне идет. Я положила руки на живот.
– Не верится даже, что я раньше этого не замечала, – прибавила она, – но ты похожа на молодую Брижит Бардо.
– Нет, куда там, – пробормотала я, польщенная. – Я даже не блондинка.
– Сначала она была брюнеткой. А потом покрасилась и уже не меняла цвет.
– Как она выглядела?
Брижит стала искать фотографию в телефоне. Нашла черно-белый снимок, на котором Бардо позировала на пляже в Каннах. Ей было от силы шестнадцать. Тонкая талия, длинные ноги танцовщицы.
– Я знаю эту фотографию, – сказал Давид, заглядывая мне через плечо. – У тебя такой же рот.
– Это из-за зубов? – спросила я. – Я похожа на осла? На Бальтазара?
– “Наудачу, Бальтазар”! – воскликнул Давид. – Брижит любит этот фильм, правда же?
– Это ты его любишь, – поправила его она и повернулась ко мне. – Нет, это губы. Они у тебя такие же, как у матери.
– Я же тебе говорил, – сказал Давид негромко, так что Брижит его, наверное, не слышала. Он взял пульт и нажал на кнопку. Экран ожил. Брижит вставила диск и подошла к дивану.
– Встань-ка на минутку, – сказала она мне.
Я поднялась и встала перед ней. Она обхватила мою талию и надавила на живот. Сквозь тонкую ткань платья я чувствовала твердость ее пальцев, впившихся в меня неожиданно сильно. Я вспомнила о матери Брижит, которая требовала, чтобы дочь не ела ради красоты. Она убрала руки.