А она понимает, какую роль ее родители сыграли в том, что она добилась успеха как актриса? Благополучное детство, квартира в Сен-Жермен-ан-Ле, чеки, которые они годами высылали ей каждую неделю, – все это вселило в нее уверенность, необходимую, чтобы преуспеть в профессии. Родители по-своему поддерживали дочь.
Она все понимает и ненавидит это.
В течение недели мы с Анук почти не пересекались. Она продолжала преподавать по вечерам и предпочитала репетировать в студии. Возвращалась она поздно, иногда последним поездом, а когда я выходила из дома в полвосьмого утра, она еще спала. Три раза в неделю я бывала у Брижит и Давида, а в оставшиеся два дня встречалась с Жюльет. По выходным я слонялась по пустой квартире, иногда делала уборку, но чаще просто сидела на диване и смотрела на балкон. Деревья и кусты теряли листья, пока не остались одни длинные, тонкие, потемневшие ветки.
Однажды утром я проснулась от будильника Анук. Я ждала, когда она его выключит, но чем дольше я ждала, тем громче он надрывался, пока я не выскочила, спотыкаясь, из комнаты, думая, что с ней ночью что-нибудь случилось. Эта нехорошая мысль так и вспыхнула у меня в голове. Я выключила будильник и нашарила взглядом в кровати ее долговязую фигуру.
– Я думала, ты умерла, – сказала я, тряхнув ее за плечо. – Почему ты не проснулась? Ты оглохла?
– Дай поспать.
Она произнесла мое имя с явным раздражением, закрыла глаза и отвернулась.
Поколебавшись, я вернулась к себе и легла. Успокоиться не получалось, сон не шел. Я надавила ладонями на живот, где было только колышущееся переплетение кишок. Потом опустила руки ниже, вспоминая Брижит с Давидом.
Приближалась дата, на которую был назначен спектакль Анук, и вскоре наступил вечер премьеры. Тео и Матильда заняли для нас места во втором ряду. Анук всегда была против того, чтобы мы сидели впереди, – вдруг мы будем ее отвлекать. Я предлагала сходить на предпремьерный показ, но для нее, по-видимому, разницы не было.
На протяжении двух часов видеть в Анук женщину, которая меня не рожала, было сокрушительным впечатлением. Она скользила по сцене и окидывала нас взглядом, не узнавая. Я хотела, чтобы она хоть раз посмотрела в мою сторону и заметила мое присутствие. Я начала следить за игрой остальных. Актриса, которая спала с режиссером, стала для меня открытием. Анук оказалась права: она была талантлива и умела сразу втянуть зрителей в свою орбиту.
Жара в театре стояла невыносимая, и мы в теплой одежде обливались потом. Матильда без конца вытирала верхнюю губу, а Тео обмахивал нас программкой. Но кожа Анук не блестела. Она существовала в другом измерении. Жюльет, сидевшая рядом со мной, широко улыбалась ей. Я попыталась увидеть свою мать ее глазами, зажмурилась и только вслушивалась в звучание голоса.