Мы двинулись по коридору, открыли тяжелые двери и вышли на улицу. Ветер был таким холодным, словно нес с собой льдинки.
– На самом деле все, наверное, было не так зрелищно, – сказала я. – Ты же знаешь, что Анук любит преувеличивать. Может, ей и самой достался сэндвич. Нужно спросить у кого-нибудь еще, кто там был.
– Про нее я все знаю, – сказала Жюльет. – Как бы то ни было, эта сцена произвела на меня впечатление. Я говорила тебе, что давно хочу снять фильм ужасов, но пока твоя мать не рассказала об этом обеде, ничего хорошего не придумывалось.
Мы перешли дорогу и открыли дверь “Шез Альбер”. Наш столик в углу был свободен. Мы разделись и заказали два кофе и наше любимое блюдо – панини с начинкой из ветчины, сыра и картошки фри с майонезом. Мы старались есть его не чаще раза в неделю.
– Расскажи про свой фильм.
Жюльет потерла руки.
– Женщину пожирают другие женщины.
Я засмеялась и в два глотка выпила кофе, пока он был еще обжигающе горячим, – так всегда делал папа.
– Давай поподробнее, – сказала я.
Принесли панини. Я разломила его на две части и положила каждой из нас по половинке. Жюльет придвинула стул поближе и начала говорить о фильме. Она записала свою идею в форме рассказа и теперь воспроизводила его в деталях, чтобы я могла лучше представить себе сцены и персонажей.
Действие фильма разворачивалось в уединенном провинциальном городе, где зимы очень суровы. Насколько горожане помнили, их мэром всегда была женщина. У них существовала традиция избирать нового мэра каждые десять лет, но не голосованием, а при помощи старинного ритуала. Раз в десять лет в ратуше собирались все жительницы города в возрасте от восемнадцати до сорока. Проводили ритуал несколько пожилых женщин. Они не давали мужчинам войти в здание и записывали каждую подробность, чтобы потом рассказывать об этом событии.
Наступил день очередных выборов. Ратуша наполнилась возбужденным гулом. Кандидатки сгорали от нетерпения; большинство не спали ночью, и теперь они стояли у стен, нервничая, заламывая руки и перешептываясь. У многих были красные лица, потому что они растерли щеки, чтобы скрыть темные круги под глазами. Волосы у них были собраны в тугие пучки, а выбившиеся пряди приглажены гелем.
Действующий мэр была женщиной проницательной. Ее выбрали, когда ей было тридцать девять – почти максимально допустимый возраст, – и за десять лет правления она узнала различные грани человеческой натуры. Она смотрела на молодых женщин с доброжелательной улыбкой – даже сорокалетние казались ей совсем юными. Она тоже чувствовала их волнение. Оно было так заразительно, что по ее коже бежали мурашки. Голова у нее кружилась, потому что она не ела пятнадцать часов. Утром она в последний раз опорожнила кишечник. Тело должно быть чистым. Окна в ратуше были высокими, и солнце, поднимаясь все выше, наполнило зал ярким белым светом. Пора было начинать.