Мы вышли на улицу. Шел слабый дождь, и мы остановились под навесом ближайшего магазина. Он взял меня за руку, притянул к себе и поцеловал. Я отстранилась.
– Что ты делаешь? – спросила я.
До этого он проявлял сдержанность и едва касался моей руки, здороваясь со мной. Да, я жаждала его присутствия и искала любую возможность увидеть его. Я расцветала от его похвал и всякий раз, бросая взгляд в его сторону, надеялась встретиться с ним глазами. Но поцелуй? Дома его ждали жена и двое маленьких сыновей.
Моя реакция его удивила.
– Я думал, ты этого хочешь, – сказал он.
Я забыла, что он воспринимает все буквальнее, чем я, да и в конце концов, чего я хотела, чего ожидала? Спокойно любить женатого мужчину? Я никогда не хотела той жизни, которой жили мои родители, и сомневалась, что мое тело способно выносить ребенка. Я не мечтала о семье, как большинство моих друзей.
Но я хотела, чтобы он пообещал мне, что не бросит жену и сыновей из-за меня.
Я почувствовала, как рука Жюльет перебралась через подлокотник и легла на мою. Она стиснула мои пальцы.
– Ты знала об этом? – прошептала она.
Я покачала головой.
Анук шла через сцену, и замшевые подошвы ее танцевальных туфель неслышно ступали по доскам. Она остановилась на левом краю.
Тем вечером в квартире у друга он спросил, почему я раскрыла тайну нашего романа. Чего я рассчитывала добиться, рассказав о нем журналистам? Почему именно сейчас?
Я подумала о том, что изменилось с того ужина на улице Драгон. Мы стали старше, он прошел немыслимый путь по карьерной лестнице, мы успели поссориться из-за денег, у нас родился ребенок. Наша дочь – вот то главное, что изменилось.
И я сказала:
– Когда я попросила тебя не уходить от жены, это было до встречи с другой любовью всей моей жизни.
Анук вышла на середину сцены. Свет стал ярче и окружил ее золотым кольцом. Зал погрузился во тьму. Я знала, что она не видит наших лиц, разве только тех, кто сидит в первом ряду, и то если будет приглядываться.
Она раскинула руки и начала кружиться на правой ноге. Она вращалась все быстрее, вытянув руки в стороны, и ее лицо превратилось в смазанное пятно. Она изогнула спину крутой дугой. Я уже много лет не видела, как она танцует. Она удерживала равновесие на одной ноге, то вставая на пятку, то поднимаясь на носок так быстро, что движения стопы были почти незаметны. Я затаила дыхание, боясь, что она собьется с ритма и споткнется.
Она стала кружиться все медленнее и медленнее, пока волосы не перестали хлестать ее по щекам. Она остановилась, чтобы отдышаться.
Я сказала ему: