Завтра наши жизни изменятся. Утром статья появится и в печати, и онлайн. Я запустила механизм, и теперь он с шумом набирал обороты, хотя об этом не знал никто из сидящих за столом. Я кое-как поела, медленно отправляя в рот кусок за куском, и через некоторое время в животе разлилось тепло и меня окатило волной удовольствия. Волнение было таким острым, что походило на возбуждение. Я выпила воды, чтобы охладить пылающую шею.
Радио продолжало играть, и Тео покачивал головой в такт музыке. От песни веяло грустью, и, когда она закончилась, ведущий похвалил певицу, сказал, что у нее хорошо поставленный голос.
Перед сном я умылась, но душ принимать не стала. Подмышки пахли кислым потом, волосы пропитались хлоркой. Я ворочалась с боку на бок и ждала, когда же наступит утро и разделит наши жизни на “до” и “после”. Я была уверена, что все сделала правильно, что мой поступок оправдан. Шторы были раздвинуты, и я видела, как небо из темно-серого становится золотисто-розовым. Ночь была на исходе. Я снова закрыла глаза и представила, как однажды все объясню папе. “Я ждала, что ты выберешь меня”, – скажу я ему.
В понедельник утром я открыла глаза. В висках глухо стучало. Я спала от силы три часа. В окно долетали звуки с улицы. Было уже поздно, пора вставать и идти в школу. На какое-то время я забыла о том, что изменилось за ночь, но потом проснулась окончательно, и в моем уме завертелись миллионы мыслей.
В квартире было тихо. Я сходила в душ и расчесала спутанные волосы. Вещи висели на стуле, где я бросила их прошлым вечером, и я оделась, почти не чувствуя прикосновения ткани к коже. Снизу раздался скрежет стула по полу.
Анук сидела на кухне. На столе перед ней стоял кофейник и лежала утренняя пресса. Она не любила читать с экрана и выписывала два журнала и три газеты. Я подозревала, что она делает это, чтобы следить за новостями о папе. Но для раннего утра зрелище было необычным – она редко завтракала со мной по будням. Чаще всего я даже не видела, чтобы она выходила из комнаты, и просто кричала ей “пока” с порога. Когда я вошла на кухню, она подняла голову и пристально посмотрела на меня. Зрачки огромные, ресницы накрашены. Льняная рубашка заправлена в джинсы, на ногах носки, как будто она собралась куда-то идти.
– Ты рано встала, – сказала я, налила себе кофе и села рядом.
Не говоря ни слова, она подняла газету. Заголовок гласил: “У Лапьера роман с театральной актрисой Анук Лув! Министр культуры, супруг Клэр Лапьер, ведет двойную жизнь!”
Я готовилась к тому, что увижу наши секреты в прессе, и все-таки это было странно. Сначала меня охватило головокружительное чувство паники. Изобразить удивление не стоило почти никаких усилий. Я пробежалась пальцами по странице.