Эта неделя шла в другом ритме – дни тянулись, долгие, раздувшиеся, и время можно было определить только по восходам и закатам. В школе кое-кто перешептывался и поглядывал на меня, но по большей части одноклассники то ли ни о чем не знали, то ли их это не волновало, а учителя никогда не стали бы баловать нас вниманием – по крайней мере, публично. Мы с Жюльет сидели бок о бок и механически выполняли все, что требуется. Мы слушали и записывали, как нас учили все эти годы.
В последующие дни появились и другие статьи. Театральная карьера Анук снова стала предметом обсуждения: всячески препарировалась ее легендарная роль в “Матери”, высказывались догадки, что она могла намекать на роман в своих моноспектаклях. Но критики не нашли в ее творчестве ничего, что указывало бы на связь с Лапьером.
Как Анук и предсказывала, сначала папа все отрицал и утверждал, что мы не имеем к нему никакого отношения. На то, чтобы сознаться, что роман действительно есть, у него ушла неделя. Он сообщил об этом в письменном заявлении. Я была раздавлена. Я хотела, чтобы он признал меня, а тут он сразу после разоблачения делает вид, что я ему не дочь, и твердит, что никогда не вступал в связь с Анук Лув. Появились его новые фотографии с мадам Лапьер, на которых она была в жакете из плотной ткани, собирающемся в складки на локтях. У нее было мраморное лицо женщины, которая будет получать продукты исключительно по карточкам, если начнется война. Я направила всю энергию на то, чтобы обвинить ее, как будто папино отречение от нас было делом ее рук. Статей все прибывало и прибывало, но через несколько дней поток иссяк. Спустя две недели публика, по-видимому, утратила интерес. Удивительно, как быстро переменился ветер, как только эту новость вытеснили другие.
Я ждала письма от Давида. Мы не общались с того дня, как вышла статья. Он написал через неделю, спросил, как я и может ли он чем-нибудь помочь. Не такой реакции он ждал от моего отца.
Моим первым порывом было обвинить его. Я знала, что он не несет ответственности за папины попытки отказаться от нас, но письмо было коротким и формальным и в нем не чувствовалось прежнего тепла, как будто теперь, после публикации, он хотел отстраниться от меня. Чем он мог помочь? Я отправила ему две строчки в ответ, сообщив, что у нас все в порядке. “Моя мать будет очень рада, если вы возьмете у нее интервью, – написала я. – Она любит ваши материалы”.
Я не планировала просить его взять интервью у Анук. Эта идея пришла мне в голову, уже когда я писала ответ, и потом я сочла ее дурацкой. Если Давид встретится с Анук, он может упомянуть обо мне, и она сразу почувствует неладное, потому что я не говорила о нашем с ним знакомстве. Она умела догадываться о связях между людьми, особенно если что-то подозревала. С другой стороны, в последний раз статья о ней появлялась в журнале еще в прошлом году. Я знала, что она будет польщена и немедленно ухватится за это предложение, а когда интервью прочтет папа, он вспомнит о ее актерском таланте. Это была еще одна возможность для нас заявить о себе.