– Нужно взять на себя ответственность за то, кто мы такие, – сказала Анук, словно признавая поражение. – Не думаю, что за этим стоит его жена. Попытки все отрицать вполне в духе твоего отца. Журналистам этот случай не особо интересен, потому что он остался с женой. Самый обычный финал.
Мне казалось, что я разыграла свою единственную карту. Она должна была преобразить мой мир, сменить многолетнее молчание на возможность узаконить наше родство. Но все произошедшее только раскрыло нашу тайну и перевернуло наши жизни.
– Он еще может от нее уйти, – сказала я.
– Ему не хватит смелости.
– Ты уверена?
– Это даже никогда не обсуждалось. – Глаза Анук сверкали. – Я же тебе говорила.
– Когда мы его увидим?
– Не знаю.
Она стала причесываться и показала мне несколько седых волос.
– Они у тебя всегда были, – сказала я.
Она захотела, чтобы я выдернула их пинцетом. Спорить было бесполезно. Встав у нее за спиной, я начала вырывать их один за другим и класть на стол, чтобы показать ей. Она рассматривала маленький клубок волос.
– Я как Мария-Антуанетта, которая якобы полностью поседела в ночь перед казнью, – сказала она.
По крайней мере, склонности драматизировать моя мать не утратила. В этот момент нам полагалось сблизиться, но я никогда еще не чувствовала себя такой одинокой. Кожа у меня зудела от волнения, и я отстранилась от Анук.
Она любила его. Я и так знала, что она любит его, но это стало еще более очевидно в последние дни сентября, когда она стирала его носовые платки и тщательно их отглаживала. Она знала, как для него важно носить чистые, выстиранные вещи. Я давно уже не думала о своих родителях так. Может, они были вместе все эти годы, потому что любили друг друга, а вовсе не из-за меня, и, может, если бы я не родилась, папа ушел бы от жены к Анук.
Я была несчастна. Морщинки вокруг губ Анук обозначились резче, под глазами появились синяки. Я знала, что если дотронусь до них, то почувствую стук крови. Друзья, за исключением Матильды и Тео, злились на нее. Она держала их в неведении все эти годы, утверждая, что мой отец – актер, который бросил ее еще до моего рождения. Они перестали приходить, и в квартире впервые за долгое время стало тихо. Анук отличалась принципиальностью – она была из тех, кто соврет или унесет секрет в могилу, – и поэтому ее друзья доверяли ей самые постыдные тайны. Может быть, именно за это папа и выбрал ее. Впрочем, некоторые из ее друзей любили внимание журналистов, причем неважно, хорош или плох был повод. Они по природе своей обожали сплетни. Едва ли папа заподозрил Анук в том, что она раскрыла их роман, но он мог подумать, что она виновата косвенно.