И вполне понятно, что это именно такое отношение, которого нынешняя власть заслуживает.
Вот тут-то и случается самое страшное. Не понимая причины происходящего, не осознавая, что пропаганда и раньше работала вхолостую, правящие круги начинают судорожно искать источники своих внезапных идеологических неудач. Поскольку нельзя ни обвинить самих себя, ни признать, что есть объективные, непреодолимые обстоятельства, исправить которые власть не может, не изменив (вернее, не отменив) свои же порядки, они направляют гнев на идейных противников или на безобидные электронные устройства, с помощью которых передается неугодная для начальников информация. Бороться начинают с интернетом.
Если бы наши чиновники и депутаты были людьми хоть немного более грамотными, они бы знали, что и Бастилию, и Зимний Дворец взяли люди, не умевшие ещё пользоваться фейсбуком. Но сегодняшние поклонники Бурбонов и Романовых, похоже, искренне считают, будто нынешние Бастилии будут стоять вечно, если только удастся отключить социальные сети.
Действуя таким образом они достигают обратного эффекта. Пытаясь блокировать мессенджеры, залезая в частную жизнь граждан, принимая всё новые и новые репрессивные законы и произнося лозунги, адресованные воображаемому «глубинному народу», они провоцируют раздражение и политизацию народа реального. Жители России разобщены, не привыкли к самоорганизации и борьбе за свои права. Но провокации власти их пробуждают и потенциально сплачивают.
Однако, есть ещё нечто в самом деле «глубинное», что пока что работает на стабилизацию существующего порядка. Это глубинный страх российского обывателя — не перед репрессивными органами, не перед ФСБ, Росгвардией и полицией, а перед самим собой. Зная собственный опыт и помня хоть немного национальную историю, среднестатистический обыватель не без оснований опасается. что сорвавшись, выйдя за рамки привычного бытового поведения, он может натворить такое, о чем потом сам пожалеет. События на соседней Украине подталкивают к такому же выводу. Формула «нам не нужен Майдан» заменяет сегодня привычную советскую присказку «лишь бы не было войны».
И всё же у страха есть такие же границы, как у терпения. Постоянные и многосторонние провокации власть имущих рано или поздно создадут ситуацию, когда возмущение и презрение станут сильнее любых, даже обоснованных, страхов. Формула «так дальше нельзя» отнюдь не подразумевает, будто потом будет лучше. Она просто констатирует невыносимость текущего состояния.
Собственно это и есть психологическая основа революционной ситуации.