Когда обыватель начинает жаловаться на воровство, коррупцию и развитие мафиозных группировок, либеральные мыслители резонно напоминают ему, что так называемый «порядок» в условиях диктатуры (а тем паче — тоталитаризма) имеет и оборотную сторону. Авторитарное или тоталитарное государство само является чем-то вроде огромной банды, которая контролирует территорию и не терпит конкуренции. Известна же история мафии на Сицилии: именно фашистский режим Муссолини ее по-настоящему придавил, и если бы ее услугами не воспользовались американское освободители в 1942 году, то выкорчевал бы полностью. В обмен на безопасность, конечно, обывателю приходилось пожертвовать свободой. Но обывателя-то это не слишком смущало. Он же своей свободой и так не пользовался.
Хотя политической свободой все-таки жертвовать не стоит. Поскольку история знает немало режимов, при которых никаких гражданских свобод не было, а воровали все равно нещадно. В царской России, например.
Ключевой вопрос политической теории в России можно, следовательно, сформулировать таким образом: как построить режим, способный оградить общественную собственность, не ограничивая политическую свободу.
Ответ напрашивается сам собой: общественную собственность должно защищать само общество — в той мере, в какой оно само является «собственником» государства. Тогда сторожить будут все. Потому что «общее» — это вдвойне «мое». Это то, что я сам не смогу ни потратить, ни потерять. Достояние всего народа. И те, кто смеются над подобными «высокими» словами, непременно хотят видеть перед собой не народ, а стадо, не граждан, а толпу обывателей или вовсе прислугу. Без общего дела нет гражданства.
Проблема казенной собственности у нас не в том, что ее плохо охраняют, а в том, что само государство отчуждено от общества. Если защита государственного имущества остается делом профессиональных сторожей, дело плохо.
2006 г.
В феврале 2000 года я писал, что Россия продолжает проживать советские ресурсы. Как ехидно заметил один мой знакомый, страна готовилась к ядерной войне, а потому в любые системы закладывался многократный запас прочности, чрезвычайная живучесть.
Вместо ядерной войны наступили либеральные реформы. Нанесенные ими потери были вполне сопоставимы с результатом средних масштабов ядерного удара (включая сокращение населения), однако страна выдержала. Оборудование, технологии, а главное, инфраструктура, созданные в основном в 1960-е и в начале 1970-х годов, оказались куда крепче и живучее, чем планировалось, но рано или поздно и им приходит конец.