Она слышала, как они ходили взад-вперед, говорили, но не понимала, о чем шла речь; лишь раз или два до нее доносились трудноразличимые обрывки фраз:
– …был хирург Бошан… вот смотрите.
– Очень интересно.
Потом долгое бормотание и слова:
– Крестообразно, конечно.
Это доктор Диллон произнес у дверей, куда подошел, чтобы взять со стола еще одну свечу; когда он вернулся обратно, звуки речи снова слились в неразборчивое журчание, а затем послышалось совершенно ясно:
– Руку сюда.
И спустя несколько секунд:
– Держите здесь и следите, чтобы не капало.
Снова бормотание и, как почудилось миссис Стерк, слова:
– Теперь начинайте.
Надолго воцарилось молчание, секунда текла за секундой, миссис Стерк чувствовала, что еще немного – и она закричит; сердце ее припустило галопом, сухие побелевшие губы шевелились в немой молитве Создателю; голова шла кругом, колени подгибались; она различила отрывистый тихий разговор, и вновь наступила долгая тишина; потом громкий голос пронзительно выкрикнул имя… священное и ужасное… какое мы не примешиваем к историям, подобным этой. Она узнала голос Стерка, а тот продолжал отчаянно кричать: «Убивают… пощады… мистер Арчер».
И бедная миссис Стерк отозвалась снаружи дрожащим мучительным воплем и принялась с грохотом трясти ручку и изо всех своих скудных сил толкать дверь, все громче восклицая: «Ох, Барни… Барни… Барни… голубчик… что они с тобой делают?»
– О благословенный час! Мэм… это хозяин, это он сам говорит.
И служанка, вместе с миссис Стерк стоявшая в дверном проеме, побледнела и принялась восторженно благодарить Небеса.
Стали ясно слышны голоса врачей; они успокаивали больного, и он постепенно затих. Миссис Стерк слышала (или ей казалось), как он, словно спасшийся при кораблекрушении, повторяет обрывки молитвы; потом он, тоном уже более естественным для больного, ослабевшего человека, сказал:
– Я покойник… он это сделал… Где он?.. Он меня убил.
– Кто? – раздался хорошо знакомый голос Тула.
– Арчер… негодяй… Чарльз Арчер.
– Дайте мне чашку с кларетом и водой и ложку… ага, – сказал Диллон как обычно грубовато.
Миссис Стерк услышала шаги служанки, пересекавшей комнату, потом стон Стерка.
– Вот, примите еще ложку и пока помолчите. Все очень хорошо. Так, смотрите, чтобы он не соскользнул… довольно.
Тут доктор Тул приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы высунуть голову, и, осторожно удерживая миссис Стерк, произнес громким шепотом:
– Мы надеемся, мэм, все будет хорошо, если его не волновать; вам нельзя входить, мэм, и говорить с ним тоже… позже вас впустят, но сейчас его нельзя беспокоить; пульс очень ровный, но – понимаете, мэм? – осторожность прежде всего.