– Вот он, капитан Клафф, – указала на него миссис Мейсон плотному юнцу, стоявшему с кучером у низкой повозки. Посланец, только что прибывший из Лондона, поприветствовал капитана, который, ничего не замечая вокруг, уже шагнул было за порог.
– Просьба оплатить небольшой счет, капитан.
– Какой еще счет? – мрачно буркнул Клафф.
– Обадия прибыл, сэр.
– Обадия? – взревел капитан. – Что это значит?
– Обадия, сэр, так мы его назвали. Пеликана, сэр… Я из торговой конторы «Хайберг и Слай».
Юнец снял накидку из зеленой байки, и глазам капитана предстал Обадия, безмятежно моргающий за прутьями прочной деревянной клетки. Мне трудно вообразить, был ли капитан когда-нибудь в большей ярости. Воззрившись на пеликана, капитан заскрежетал зубами и переломил зажатую в кулаке трость; будь он чуть менее сдержан, Обадия не замедлил бы отправиться к праотцам.
Опомнившись, Клафф резко обернулся и выхватил протянутую бумагу.
– А это еще что такое, сэр? Какого дьявола, сэр? Десять – нет, двенадцать фунтов десять шиллингов за перевозку груза и за уход в пути – и двадцать пять фунтов, ей-ей, сэр, за доставку – черт подери, сэр, это же почти сорок фунтов! – бушевал Клафф.
– Куда мне поместить птицу, сэр? – поинтересовался возчик.
Капитан с рычанием обозначил адрес, приводить который на бумаге мы поостережемся.
– Тысяча проклятий! Чтоб ему ни дна ни покрышки, этому негодяю! Сорок фунтов! – исходил желчью капитан, сыпля чудовищными ругательствами. – Тащите все это отсюда вон! Прочь с глаз моих, сэр, или, клянусь Юпитером, я, сэр, вам все кости переломаю!
Капитан бросился по лестнице наверх и в изнеможении пал в кресло. Он слышал, как за окном дублинский возчик советовал на время поместить птицу в конюшню, пока капитан не одумается; сам же возчик твердо намеревался дождаться окончательного расчета, не отходя от порога дома.
Хотя временами Клаффом и овладевали приступы безудержного раздражения, по-своему он был весьма осторожен и предусмотрителен. Он терпеть не мог вступать в противоречие с законом, особенно в рискованных случаях; поэтому он снова спустился вниз, нервно комкая в руке проклятый счет, и сообщил возчику, что он вовсе не собирается винить его во всем этом надувательстве и без лишних слов заплатит сполна. Клафф еще раз окинул пеликана взглядом, выражавшим глубочайшую, непримиримую ненависть. Кроткая птица щелкнула клювом – желая, вероятно, подкрепиться – с самым благодушным видом, способным в данной ситуации толкнуть на отчаянное безрассудство.
– И кому только по вкусу могут быть эти чертовы уродины! Мерзкий, безмозглый, никчемный истукан! Несет от него, как от хорька, будь он проклят. Но если иные люди заберут чего в голову, ничем эту дурь не вышибешь. Тупая скотина! Честное слово, с удовольствием бы ее пристрелил.