— Все. — Наконец я угрюмо вылезла из-за ширмы, придерживая руками завязки юбок и одновременно шнуровку корсажа, которую надо было затянуть на спине. — Ведь говорил! Говорил, что это дурацкая затея.
И для наглядности выразительно потыкала в выпуклости на корсаже, специально скроенные под внушительную грудь. Не знаю, что принцесса подкладывала себе в местное подобие лифчика, апельсины или подушки, но старалась она от души. На моем тощем теле эти пустые чехлы смотрелись до того смешно и жалко, сама бы поржала в другой обстановке.
Герцог, который все это время спокойно читал какую-то книгу, поднял голову и уставился на меня. Молча. Секунду смотрел. Другую…
— Что? — Я по-настоящему занервничала и попыталась одновременно одернуть юбку, поправить воротник и убрать с лица взлохмаченные волосы. — Что?!
Раймон еще с минуту молча смотрел на меня, доведя до натуральной паники. А потом сложился пополам от хохота.
Ну что сказать, на его месте я бы тоже ржала как конь. Если очередное зеркало не врет, принцесса из меня — как из дырявого ботинка самовар. Я думаю, кстати, это еще одна монета в копилку того, почему меня до сих пор не разоблачили.
Дело в том, что все эти древние и сложные женские тряпки надо уметь не только правильно надеть, но еще и правильно носить. И себя носить — тоже особенное искусство для дам. Их же дрессируют годами. С раннего детства. Настолько, что определенная пластика становится естественной, входит в кровь, в плоть, в дыхание.
А я? А что я. Я женщина из двадцать первого века. Я привыкла ходить в штанах и удобной обуви, привыкла занимать столько места в пространстве, сколько мне надо, смотреть прямо, смеяться открыто, размахивать руками… то есть вести себя точно так, как положено мальчишке. И не просто мальчишке — простолюдину и беспризорнику, трактирному наследнику.
Моя природная моторика настолько хорошо вписалась в образ, что мне до сих пор верят.
Только вот переодевать это все в принцессу — задачка не для слабаков. Наверное, когда хозяйкой тела была Юйриль, изящное шелковое платье с богатой, хотя и элегантной вышивкой смотрелось на ней потрясающе.
А на мне оно сидело как на корове седло.
Неудивительно, что его светлость Раймона так сплющило, что он чуть из своего кресла не вывалился, а книгу уронил.
— Ни одна женщина… — сквозь смех простонал он непонятно о чем, — ни одна…
— Потому что я не женщина. — Мое недовольное сопение можно было расслышать, наверное, даже за дверью. — И это сразу видно даже дураку… то есть, простите, ваша светлость! Вообще всем на свете это сразу видно!