Я правда не хотела, чтобы это прозвучало так… ядовито. И с какой-то невысказанной обидой. Но получилось именно так. Всё-таки опасно долго сдерживать эмоции.
О, а вот этот взгляд я прекрасно помню! Рон посмотрел на меня так, будто решал — сразу шею свернуть, или дать ещё пожить немного.
— Ты не имеешь права так говорить. Ты ничего не знаешь о том, как я жил!
— Конечно, откуда мне! Может, и узнала бы, так ведь у меня даже весточки о тебе за все эти бесконечные годы не было! Мог бы хоть раз написать мне!
— Могла бы хоть раз приехать!
— Ты сам сказал мне уезжать!!
— Но не на семь же чёртовых лет!!
Мы стояли очень близко, разделённые лишь серебристой спиной мирно щиплющей сено Вьюги, — тяжело дыша и сверля друг друга бешеными взглядами. Наверное, со стороны выглядели как злейшие враги, которые давно не виделись и теперь обдумывают изощрённые планы мести.
Пользуясь моментом, я выдернула-таки руку и принялась сердито тереть запястье другой рукой. Пытаясь стереть его прикосновение, которое даже теперь жгло невыносимо. Добиралось до самого сердца — до той самой Рин, которой я до сих пор, оказывается, была, несмотря на все старания доказать обратное и ему, и самой себе.
Развернулась и быстрым шагом направилась к выходу. Пожалуй, хватит с меня на сегодня. Рон молча смотрел мне вслед тяжёлым взглядом. Вьюга вопросительно фыркнула и, кажется, подалась за мной, но он обхватил её за шею и не пустил.
У самого выхода я затормозила, взявшись за дверцу. Несмотря ни на что, мне всё-таки не хотелось уходить… так.
— Можно… можно я буду иногда навещать её?
— В любое время дня и ночи, — буркнул Рон. — Это твоя олениха. Всегда была и всегда будет.
— Днём. Я приду днём, — поспешно ответила я.
И почему-то снова не могу уйти — стою на месте, как приклеенная, словно чего-то жду.
Рон вздохнул.
— Прости. Мне не следовало на тебя набрасываться. Ты абсолютно права — у тебя не было причин приезжать. Просто, наверное, всё это время я надеялся, что хотя бы ты отважишься на безрассудный поступок. И я действительно ничего тебе не писал. Рука не поднималась. А что я, по-твоему, должен был сказать в этих письмах? Да и по отношению к Эмбер это было бы неправильно. Кстати, Рин… Мне кажется, мы должны поговорить. Насчёт меня и Эмбер…
Но это имя по-прежнему вызывало во мне вспышку глухой боли. И я ни за что на свете не допущу, чтобы он это увидел.
— Меня это не касается! — поспешила перебить его я. — Какое дело скромной провинциалке с болот до помолвок сиятельного графа? Она скромно жила себе в глуши, именно там, где вы повелели ей быть, и занималась вышиванием! А если до неё и доходили придворные сплетни, она тут же затыкала уши, как и положено благовоспитанной юной леди!