Теперь им на память останется лишь выжженное пепелище.
Пепельное безумие продолжалось так долго, что ноги меня отказались держать. Тем более в здешнем разреженном воздухе. Чтобы не свалиться в обморок, пришлось сесть на дно кокона, ухватить в объятия кошку и ждать.
Я думала, поседею, пока дождусь тишины.
Но не сразу заметила, когда она наступила. Звенящая, первозданная, чистая.
И словно подтверждая, что снаружи теперь безопасно, Замок пепельной розы медленно-медленно расплёл шипастые объятия, раскрывая кокон и выпуская наружу свой драгоценный груз. Было полное ощущение, будто я родилась заново.
Крупные звёзды, три луны — голубоватая, сиреневая и белая. Одна чуть не вдвое больше нашей, две другие совсем маленькие. Чистое ночное небо — здесь оно тоже было тёмным, хоть что-то общее. Переливчатый, удивительный лунный свет падал, смешиваясь, на всё вокруг, освещая искристой пастелью светло-голубых и сиреневых оттенков.
Вместо Зала Памяти — глубокая воронка. И мы на дне её.
Скалы вокруг снесло начисто, и насколько хватает глаз вокруг простирались волнистые холмы, полностью из пепла. Ветер шевелил ребристые склоны пепельных барханов, играл с волнистым рисунком на чёрных дюнах.
В самом центре воронки стоит, чуть покачиваясь, мужская фигура. А потом падает на колени, опустив голову и бессильно бросив руки по бокам тела.
Воздух вокруг стремительно выстывал, царапал ночной прохладой. Я выпустила кошку из рук и бросилась вперёд.
С трудом добралась до мужа, увязая в проклятом пепле почти по колени.
Одежда истлела на нём вся до нитки, он был покрыт пеплом с ног до головы. Опустилась рядом, молча обхватила за шею. Он всей тяжестью опал на меня, чуть не уронив нас обоих. Но я выдержала.
— Элис, я… кажется… выгорел. До тла. Как Тедериель. Больше не чувствую… совсем. Ни капли.
— Это ничего, ничего! Это даже хорошо. Просто замечательно! Главное, что ты жив.
Он закрыл глаза и больше мне не отвечал.
Всхлипывая, я закинула его руку себе на плечо. Она была тяжела как камень. Пепел вымазал мои волосы, руки, платье, он резал и жёг глаза, горечью скрипел на зубах, но мне было всё равно. Я отчаянно тянула вверх, но подняться с двойной тяжестью не получалось.
Наконец, мне помогли. Брат подставил плечо и вытащил нас обоих из пепельного болота, которое засасывало всё глубже.
Под перепуганный треск золотой белки нам в ноги метнулась кошка. Одно движение пушистого хвоста — и вот мы все уже на каменном парапете, высокой ступени, ведущей к порталу. Его овальное око — единственное, что осталось целым в этом месте, которое надолго запомнит гнев Морриганов.