Так сколько ещё я буду заниматься самообманом?
Я решила, что больше откладывать некуда. Нужен откровенный разговор лицом к лицу. Чтобы он сам мне всё сказал.
И поэтому выхожу из комнаты, аккуратно прикрыв дверь, и иду по тёмным коридорам Тедервин, босиком по холодным камням, босиком по осколкам, в которые снова, в очередной раз превращается моя жизнь. Иду всё быстрее и быстрее… и наконец, просто бегу, куда глаза глядят.
Пустые комнаты и переходы, галереи и лестницы, пыльные и притаившиеся, и одинокие взгляды подслеповатых окон провожают меня в спину, куда бы я не пошла. И везде, везде следы разрушений. Осыпающаяся штукатурка, облупленная позолота, покалеченная мебель, рухнувшие с потолка куски перекрытий, через которые приходится перешагивать. Вдруг понимаю — а ведь эти разрушения старые! На обломках — слой многолетней пыли. Мои босые ноги оставляют неровные цепочки следов там, где я прошла.
Оказываюсь совсем уж в какой-то дальней и незнакомой части Тедервин, когда останавливаюсь, чтобы отдышаться. Первый этаж, высокие сводчатые окна в пол, едва задрапированные ветхими дырявыми шторами из некогда драгоценных бархатных тканей. Сейчас благородный бархат поседел, пепельная пыль в морщинах складок. Дальше хода нет — упала часть потолка в дальнем конце этой большой комнаты так, что перегородила дверь.
А я только теперь осознаю, что пора прекратить этот истеричный бег и немного подумать.
Я ведь не видела больше следов в пыли, кроме своих. Дорна здесь не было.
Мне вообще кажется, что его нет в этом огромном пустом доме. Я здесь совершенно одна.
Отдышавшись, распрямляю плечи.
Подхожу к окну, рывком отдёргиваю шторы. Верхний уголок отрывается от креплений и повисает печально, ухом забытого бродячего пса.
Замечаю ручку на уровне своей груди, поворачиваю её и она туго, не сразу, но поддаётся. Высокое окно было когда-то дверью в зимний сад, кажется, и я прохожу сквозь неё.
Крепко-крепко зажмуриваюсь. Я совсем отвыкла от света. В этом тёмном и мрачном, как склеп, доме.
Наконец, поморгав немного, открываю глаза, запрокинув голову. И меня чуть не сшибает с ног осознание.
Что там, за стенами Тедервин — по-прежнему огромный мир. А я уже и позабыла о его существовании.
Необъятное небо, белое как чистый лист бумаги. Чёрный прочерк леса на волнистой кромке горизонта. А застывший под своим панцирем, свернувшийся клубком у подножия холмов старый дом Морриганов— такой маленький и незаметный, наверное, когда на него смотрит вон та маленькая птица, летящая в вышине.
На моё запрокинутое лицо упал первый снег.