И ещё подумалось — Дорн всё же исполнил свою шуточную угрозу пустить слух, будто в первый раз взял меня в беседке, не дожидаясь свадьбы. Хотя не все детали совпали, но беседка-то вот она! И лично я считаю, что наш настоящий первый раз был именно сейчас. А до этого так, репетиция.
Муж тем временем, по-моему, вообще засыпал. С обречённым видом человека, который полностью покорился судьбе и понял, что дёргаться уже бесполезно. И правильно! Мы, Шеппарды, упрямая порода.
— А от проклятья мы тебя когда-нибудь обязательно избавим! — промурлыкала я. — Должен быть способ.
— Какого ещё проклятия? — приоткрыл один глаз муж.
Я поднялась на локте и удивлённо уставилась на Дорна.
— Как это какое? То самое. Ну, то, которое на твой род наложили эллери. От которого пепел.
Дорн открыл на сей раз оба глаза и посмотрел на меня серьёзно.
— Малыш, нет никакого проклятия! И это самая большая тайна Морриганов. Даже похлеще развалин Замка пепельной розы в подвале. Так что не вздумай кому-нибудь проболтаться. Видишь ли, один из самых могущественных родов среди Завоевателей давно уже не может похвастаться чистотой. Смешение, которое произошло однажды, много веков назад. И которое, как думали тогда, останется постыдной тайной славного и безупречного рода Морриган. Но семя, брошенное в плодородную почву, проросло и через много веков дало обильные всходы.
Он протянул руку и нежно отвёл упавшую прядь волос с моего лица.
— Нет никакого проклятия. Нечего снимать. Потому что я — тоже эллери. Это моя собственная магия, часть меня, от которой избавиться я никогда не смогу. И которая, увы, совершенно мне не подчиняется.
И хотя над разрушенным парком всё ещё плыли волны тёплого воздуха, по моей спине пробежал холодок. Я села на скамье, подтянув повыше к обнажённым плечам пальто мужа, которым укрывалась.
Дорн с лёгкой грустью смотрел на меня, подложив руки под голову, и ждал, когда пройдёт мой шок. Он уже свыкся с тем, что только что рассказал мне. Успел смириться за столько лет. Но я-то не могла! И в голове не желало умещаться то, что мой муж, оказывается, тоже…
Вот она.
Недостающая деталь мозаики. Та, которую я искала так долго. Из-за которой общая картина того, что происходит и что происходило в далёком прошлом, постоянно ускользала от меня, как рыба, которую пытаешься поймать голыми руками.
Дорн — эллери.
Дорн — эллери?!
Эллери…
Вот откуда он знает эллерийский, которого даже я не знаю. Как смог понять и перевести так быстро тихие слова, которые эхом слышались из ростка Замка пепельной розы.
И ещё его фраза, обронённая однажды невзначай: