Ричард заорал в гневе так, что у меня зазвенело в ушах:
— Какие пары?! Ты там совсем умом тронулся, мелкий?! Что я твоей матери скажу?! Немедленно выходи оттуда, пока за уши не вытащил!
Но Уилл молча покачал головой.
И сделал ещё шаг назад.
Окончательно теряясь в сером мареве, что клубилось туманом за преградой.
Когда он скрылся, мутное стекло снова приобрело зеркальный блеск — и мы увидели в нём свои растерянные лица.
В этот раз Орвику пришлось оттаскивать Ричарда.
— Стой! Да стой ты… не ходи. Мы сейчас не имеем права потерять ещё одного сильного мага.
— Остаётся только ждать, — устало подтвердила Тиэлин.
Каждая секунда утекала в пустоту практически зримо, ощутимо.
Каждая секунда лишала нашего друга драгоценного времени жизни — рядом с нами, в реальном мире.
Мы не находили себе места.
На крошечном пятачке негде было развернуться, негде найти выход эмоциям и хотя бы пройтись туда-сюда. Поэтому ждали мы в напряжённых, неподвижных позах, лишь изредка обмениваясь короткими говорящими взглядами, в которых искали поддержку.
Нет ничего хуже неизвестности.
Когда по моим внутренним часам прошло уже минут пятнадцать, не меньше — я вздрогнула от того, как с тихим гудящим звуком распахнулся потолок над нашими головами.
И сверху к нашим ногам упал Уилл Шеппард.
Мы бросились к нему.
Он лежал без сил, на боку, скорчившись. Измождённый, в обветшалой одежде, сшитой из каких-то шкур. Его светлые волосы совсем побелели на висках.
И он прижимал к себе что-то.
Орвик осторожно приподнял его голову. Губы Уилла были потрескавшиеся, обветренные. Под глазами ужасные синяки. Казалось невероятным, что человек может так сильно измениться за считанные минуты. Но эти минуты — были только для нас. Для него прошли годы.
Ричард простёр над ним ладони, которые осветились мягким голубым свечением.
Фамильная лечебная магия Винтерстоунов живительным потоком перетекала к Уиллу. На глазах заживали ссадины, розовела кожа, меньше становились синяки.
И в конце концов мы увидели перед собой почти прежнего Уилла — только осунувшегося, исхудавшего. Только седина никуда не исчезла.
А когда он открыл глаза, мы увидели взгляд взрослого мужчины, который за свою долгую жизнь повидал много такого, о чём мы даже не имеем понятия.
Он смотрел на нас так, будто думал, что мы — плод его воображения. Очень удивился, когда Орвик обнял его так, что затрещали кости. Проговорил тихо:
— Я уже начал забывать ваши лица.
Несмело ответил на объятие брата.
Когда спустя вечность Орвик выпустил его из своих медвежьих лап — в ответ на просьбу Уилла не придушить его окончательно.