— Люблю трудности, — улыбнулся в ответ мой Незнакомец. Огни снова плясали на дне его взгляда — так притягательно и ярко в сиреневом сумраке, что бродил по коридорам Академии в этот тихий вечерний час.
Мы снова замерли в том странном, натянутом как струна молчании, которое уже было мне знакомо, но с которым я по-прежнему не знала, что делать. Глаза в глаза — и словно он ждал от меня чего-то, а я никак не могла понять, чего, и так и стояла без слов, прислонясь к стене в его тени и кусая губы.
С протяжным скрипом распахнулась одна из дверей дальше по коридору.
— Кто тут шастает в такой час, — раздражённо-скрипучий голос проехался по моим нервам, и я вскинула голову. В коридор шаркающей походкой проковылял тощий профессор географии Оскотт — похожий на привидение, только в чёрном. Подслеповато прищурился, а потом узнал меня и гневно возопил, раздувая крылья носа в возмущении:
— Студентка Винтерстоун! Кто вам разрешил проводить посторонних мужчин в Академию?! Вы порочите добропорядочное имя нашего заведения! Черните моральный облик…
— А кто вам сказал, что я посторонний — а, уважаемый? — обернулся на него Незнакомец, как бы невзначай поглаживая рукоять меча. В голосе его за обманчивой кошачьей мягкостью зазвучали стальные нотки. Я поняла, что Оскотта надо срочно спасать.
— Он не посторонний!! — выпалила я, бросаясь между ними.
Думай, Эмма, думай!
— Он… здесь учится!
— Да что вы говорите, студентка Винтерстоун, — ядовито протянул Оскотт. — И с каких же пор, интересно, учится, что я не видел раньше такого примечательного студента?
— А вот с этих самых! — широко улыбнулся Незнакомец, убирая ладонь с рукояти.
Охо-хо-о-о… Это ж надо было ему такое ляпнуть!
Нет, я бы на его месте — если б, конечно, в Иномирье со мной хоть кто-то соизволил разговаривать — тоже наплела любую ересь, лишь бы не огрести. Но враньё Незнакомца получилось совсем уж неправдоподобным. Даже на мой неискушённый взгляд. Оскотт, кажется, был того же мнения, судя по его побагровевшей физиономии.
— С этих пор?! Что за наглая ложь!! Вы за кого меня принимаете? Здесь учатся только молодые люди и девушки от восемнадцати до двадцати пяти лет!
— Какая удача, что мне двадцать четыре, — невозмутимо ответил Незнакомец. — Между прочим, Ледышка, это истинная правда.
— Я не буду спрашивать, чем же вы, в таком случае, питались все эти двадцать четыре года… но могу, по крайней мере, поинтересоваться, откуда здесь взялись в такое время?! Все нормальные студенты заселились ещё в первый день! — съехидничал Оскотт. Вот же прицепился на нашу голову, репей несчастный!