Всегда хотела узнать, как же это мои родители умудрились подружиться с человеком, от одного имени которого покрывается холодными мурашками полкоролевства, до такой степени, что он отрывается от дел государственной важности, чтобы приехать на именины их годовалого сына. Но родители делают крайне загадочный вид, и я понимаю, что это — очередной семейный секрет, который нам с сестрой грозятся раскрыть «когда-нибудь, когда станете постарше».
Под руку с ним его степенная худощавая супруга с добрым лицом и полностью седыми волосами. У них был поздний брак, поэтому младшей дочери всего шестнадцать, а вот старшему сыну…
— О не-е-ет, Эмма! — тоскливо тянет Джен. — И Олав с ними! Опять будет весь вечер смотреть на меня преданными щенячьими глазами.
А Олав Шеппард уже оставляет родителей и идёт к нам. На спокойном лице этого высокого молодого человека с очень светлыми, почти белыми волосами, — мягкая улыбка. Ему двадцать восемь, мы знаем его уже сто лет, он немного стеснителен, потому что всё детство провёл в какой-то глухомани, где почти не было людей, и он безответно влюблён в Джен.
Я знаю, что он влюблён, Джен знает, что он влюблён, а самоё печальное во всей этой ситуации — что он тоже знает, что она это знает.
— Привет, Олав! — улыбается сестра дежурной улыбкой и вспархивает с диванчика, как только он подходит. Снова уходит в центр зала, где уже начинается следующий танец.
Олав провожает Джен взглядом, а потом садится на её место. Мы с ним несколько минут сидим молча на противоположных краях дивана, разделённые двумя метрами безопасного расстояния, и смотрим на то, как принц кружит Дженни под музыку и рассказывает ей что-то, очевидно очень смешное, потому что у неё сверкают глаза, и она заразительно смеётся.
Наконец, Олав вздыхает и добродушно улыбается, слегка прищурив близорукие глаза.
— Эмма, Эмма… и почему я не влюбился в тебя?
Я фыркаю.
— Скажешь тоже! Хорошо, что тебя так не угораздило. Сам знаешь, невеста бы из меня вышла хуже не придумаешь. Почему, почему… ты и сам знаешь ответ. Потому что я не Джен.
После очередного тура вальса сестра подлетает ко мне, тормозит ровно на одном метре и паре сантиметров расстояния, прежде, чем я успеваю перепугано дёрнуться, а потом бросает быстрый косой взгляд на Олава и выпаливает:
— Эм, здесь так жарко и душно! Я просто умираю от жажды. Пойдём, поищем прохладной воды!
Я уже изрядно засиделась на этом диване, поэтому с радостью принимаю приглашение. Хотя очевидно, что сестра зовёт меня не за этим.
Мы выходим в коридор, где я наконец-то окунаюсь в блаженную тишину — сюда почти не долетают звуки музыки и шум голосов. Хорошо-то как!