Зевая на ходу и покачиваясь, Джен всё-таки приняла вертикальное положение… ну почти.
Я как раз остановилась у распахнутой дверцы шкафа, размышляя, что надеть, как сзади раздался разочарованный возглас:
— Эм, ну ты представляешь — надпись пропала!
— Какая надпись? — машинально спросила я.
— Как это какая? На зеркале. Неужели она мне приснилась…
Ох. Ну да. Я же оставила зеркало на столе.
— Кстати, сестрёнка, мы не обсудили. Как мы его делить будем?
Я чуть не подскочила.
— Кого — «его»?!
— Зеркало, разумеется, — ответила мне Джен таким тоном, будто я сморозила несусветную глупость.
— А, ну да, зеркало, конечно…
Я попыталась унять бешеное сердцебиение, в которое вдруг вздумало удариться моё непослушное сердце.
И правда — что же теперь делать с этой глупой безделушкой с её дурацкими шутками?.. Я удивлённо поняла, что мне ужасно не хочется с ней расставаться, и какая-то собственническая жилка внутри, что дремала все восемнадцать лет, проснулась неожиданно и теперь настойчиво требует оставить зеркало себе. Вот только за каким оно мне сдалось? Только будет травить душу.
— Забирай его. Зеркало, в смысле. И… попробуй ещё погадать. Ты вчера слишком рано сдалась, мне кажется.
— Спасибо, спасибо, спасибо! Ты лучшая в мире сестра!
Я решила не оборачиваться, чтобы выражение лица ненароком не выдало меня Джен, которая, когда хотела, могла быть очень наблюдательной. Всё-таки не зря мы с ней близнецы. Знаем друг друга как облупленных.
И тут в дверь тихонько постучали, избавив меня от необходимости и дальше делать вид, будто содержимое шкафа — самое интересное зрелище за всю мою жизнь.
— Как тут мои Улиточки? Тьфу ты… дочурки!
Мама вошла в нашу комнату, сияя улыбкой, и беседа к моему счастью отклонилась от опасного предмета.
Дальше мы наскоро одевались и причёсывались, очень быстро собирали Джен, закидывая в притащенный мамой чемодан самое необходимое и отклоняя попытки сестры впихнуть туда раза в два-три больший объем вещей, чем предусматривала конструкция — и одновременно пытались наговориться впрок обо всём на свете за каких-то полчаса.
Где-то посреди всего этого бедлама Дженни неожиданно спросила.
— Мам… как узнать, что ты влюбилась?
Мама оторвалась от раскладывания по кровати шпилек, заколок и прочей полезной дребедени, посмотрела на Джен своим фирменным подозрительным взглядом, и сестра стушевалась.
— Ты не подумай, я в сугубо исследовательских целях интересуюсь! Ну вот ты, например, — как ты поняла, что любишь папу?
Я присела на противоположный краешек кровати и тоже приготовилась слушать. Мама задумалась. Её губы тронула мягкая улыбка.