Как же хорошо, что в моей комнате уже самая настоящая вечерняя тьма, не нарушаемая малейшей искрой предательского света. Ему меня должно быть совершенно не видно, ну разве что неясные очертания фигуры. Хоть какое-то успокоение…
Так себе успокоение, понимаю отчётливо, когда взгляд воина метко перемещается и следует в точности за движением моей руки, которым я поправляю проклятое кружево, снова упавшее с плеча.
Это что же… он отлично меня видит?! Вот только этого и не хватало мне для окончательного сползания в панику. Представляю, как выгляжу сейчас со стороны — полураздетая, зарёванная, со спутанной массой непослушных кудрей, в беспорядке рассыпавшихся по плечам из растерзанной причёски…
— Торестад! Этенна, — выставляет безоружную ладонь вперёд, и я снова замираю, опершись о край кровати — посреди движения, словно кролик перед удавом, так и не выполнив первоначального намерения дать стрекача.
А потом Незнакомец улыбается. Неожиданно мягкой улыбкой, от которой огни в глазах пляшут ещё задорнее. И медленно, осторожно перемещает гибкое тренированное тело вперёд — тянет руку к окну портала, которое, очевидно, точно так же зависло сейчас в воздухе перед ним.
Кролик, кролик, что же ты делаешь… тебе же положено сейчас бежать со всех ног, а ты ждёшь с замиранием сердца, чтобы хищнику удался его охотничий бросок.
Но напряжённо ищущие пальцы воина натыкаются на твёрдую преграду. Портал будто затянут плотным стеклом. Оно пропускало мою руку… но очевидно не принимает его.
Незнакомец хмурит тёмные брови, будто столкнулся с головоломкой, которую непременно нужно разгадать… а потом огни неожиданно вспыхивают ярче в его прищуренном остром взгляде, который он переводит на что-то рядом со мной.
Это любопытный Тушкан, о котором я совершенно уже забыла, прыгнул прямо предо мной и принюхивается подвижной мордочкой, нацеленной на портал.
— Р-рагмес тшан…
Вот это прозвучало почему-то очень похоже на ругательство. И мне совершенно не нравится, каким взглядом смотрит мой воин на безобидного зверька. Словно на мерзкое, да к тому же опасное насекомое. А потом вообще молниеносным движением тянется к мечу, и оружие снова оказывается в его руках, готовое к применению.
Я хватаю пискнувшего Тушкана, который даже в эту минуту не забывает брыкаться, и прижимаю к груди.
— Не надо! Он хороший!!
Незнакомец переводит подозрительный взгляд на меня. В нём больше нет той теплоты и затаённого смеха, и мне это определенно, абсолютно точно не нравится. Но меч всё же откладывает — в этот раз совсем недалеко, рядом, на постель.