И он чистит его снова с голым торсом. Там что, в Зазеркалье в принципе не принято носить рубашки?!
Движения аккуратны, отточены, и завораживают меня так, что я вдруг совершенно успокаиваюсь и забываю бояться и тревожиться.
Тихий шелест, с которым мягкая ткань движется по убийственно-твёрдой стали. Уютно потрескивающее пламя. Запах горячего воска и масла, налитого в плоскую чашу, что стоит рядом с постелью на низком столике. Ткань периодически ныряет в масло, и снова начинается осторожный путь по самой кромке смертоносного лезвия.
Я, наконец, решаюсь и веду взгляд вверх — по сильным рукам в перевивах мышц, по широкой груди, очертаниям чёрного рисунка, тянущегося через всю правую половину тела, росчеркам ключиц, к лицу…
Тёмные тени от ресниц на высоких скулах, взгляд опущен к мечу. Плотно сжатая линия губ, красиво вылепленный нос. Волосы, как я и помнила, отросшие чуть ниже мочки ушей, слегка вьются, и одна прядь не заправлена за ухо, а падает на лицо.
Кажется, замираю как статуя, и сижу так тихо, что даже боюсь дышать. Сжавшись в комок, прижав колени, обтянутые подолом ночной рубашки, к груди. Хорошо, что в этот раз никакого ветра и никаких лепестков роз — он не должен заметить моего присутствия! Мне так хорошо и уютно просто сидеть рядом и ни о чём не думать.
И тут я вдруг понимаю, что движения руки вдоль лезвия меча давно уже стали совсем медленными, а звук скользящей ткани… подозрительно тихим, едва слышным. Словно воин уже сто раз должен был завершить свой ритуал, но длит его и длит, только чтобы… не спугнуть.
Вздрагиваю, и как будто в ответ на этот едва слышный шорох, воин поднимает глаза. Я вижу в них пляшущие языки пламени. Оно танцует в глубине тёмного взгляда, и это — не отражение. Судя по всему, я напоролась на обладателя самой редкой и трудной в освоении разновидности стихийной магии. Настоящего огненного мага.
Подаюсь назад, нащупываю зеркало рядом с намерением прервать контакт, пока моё безрассудство не завело меня слишком далеко… но кажется, Незнакомец замечает этот порыв.
— Теннера сольмия! Аэтус морвин.
Какой у него красивый голос. Глубокий, бархатный… и такой, каким разговаривают с пугливыми зверьками, чтобы не боялись и подпустили к себе поближе. Понимание этого проносится молнией у меня в голове, пока я пытаюсь собрать в кучку хаотично мечущиеся мысли, но всё же послушно замираю. Незнакомец одобряюще кивает, а потом, не опуская меня из капкана своего взгляда, осторожно откладывает в сторону меч, водружая его кончиками вытянутых пальцев на специальную подставку сбоку на стене.