— Папа!
— Эмма! Девочка моя…
И вот за несколько шагов до того, как я добегаю, резкое предчувствие заставляет притормозить, замедлить шаг. Дальше двигаюсь намного осторожнее. Так и есть. Знакомое подрагивание воздуха и уплотнившаяся атмосфера подсказывают мне, что ещё чуть-чуть — и вспыхнет барьер. Моя Сфера уже караулит и вот-вот распахнётся.
Обидно до ужаса. Ведь где-то в глубине души я надеялась, что она исчезла навсегда. А она опять со мной — моё чудо и моё проклятие.
— Всё хорошо! Папа, точно-точно хорошо… Идём домой?
Мне так хочется поскорее отвлечь отца — но дохлый номер. Быстро окинув меня взглядом и убедившись, что руки-ноги-голова и впрямь на месте, он переводит убийственно-тяжёлый взгляд чёрных глаз, фирменный припечатывающий на месте Винтерстоуновский взгляд на Незнакомца, который по-прежнему стоит в небрежной позе у колонны.
— Моя дочь плакала. Из-за тебя?
Ох. Ну вот всё по самому кошмарному сценарию идёт. Что ж не везёт-то мне так в последнее время?!
Вжимаю голову в плечи в ожидании ответа… но Незнакомец не отвечает.
Пытаюсь отмахнуться от панической скачки мыслей и что-то срочно сделать. Надо их как-то растащить. Судя по всему, у моего тёмного воина характер тоже не сахар, взрывной и непредсказуемый. Это он сейчас на удивление послушно выполняет мою отчаянную просьбу и молчит. Кто знает, что будет дальше.
— Пап, тут опасный мир, пойдём домой быстрее!
Как жаль, что не могу схватить отца под руку и утащить в портал.
После недолгого колебания он, по счастью, решает, что моя безопасность дороже гипотетической возможности навести порядок по-любящеотцовски в отдельно взятом Зазеркалье. Только смотрит хмуро исподлобья и роняет мрачным тоном:
— Увижу ещё раз рядом с Эммой — рёбра переломаю.
И отступает в сторону, освобождает мне дорогу к подрагивающей пелене портала.
Почти заношу ногу, но не могу удержаться. Оборачиваюсь. Спутанные локоны, разметавшиеся по плечам, уже шевелит прохладный ночной ветер моего мира. Где-то снова открыто окно.
Незнакомец смотрит только на меня. Губы, дрогнув, произносят беззвучно моё имя, словно пробуют на вкус — «Эмма». А потом он прожигает меня взглядом и говорит вслух — отчётливо, чтобы я точно услышала его последнее напутствие.
— Адейра сора, Маэлин!
Там, за порталом, я уже вижу бледную перепуганную Джен, а у её ног жмётся, подпрыгивая и нервно поводя усатым носом, Тушкан. Знакомые очертания мебели в нашей комнате, уютно освещённой вечерними огнями, цветочный узор на стенах.
А у меня душа плачет от того, как сильно хочу остаться там, где оставаться нельзя. И сердце глупое рвётся обратно.