ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. Грудью на амбразуру
Стоило мне снова улечься спать, накрыться одеялом, имитируя привычный, выключенный свет, как в темноте сна вспыхнули два глаза, глядя на меня в упор. Они светились, а я орала, пытаясь отползти подальше, а заодно накостылять невидимому противнику, вздумавшему строить мне глазки из темноты. А потом сон стал таким красивым. Яркое солнце осветило тьму, розовые деревья осыпались лепестками, вокруг порхали пестрые бабочки, и почему-то пахло озоном, как после грозы. Росинки на траве сверкали бриллиантами, где-то слышались птичьи переливы и трели, а посреди этой красоты стояло огромное зеркало в белоснежной раме.
Я подошла к нему, наслаждаясь красотой мира, положила руку на переплетение белоснежных роз, сверкающих каплями росы, как вдруг в зеркальной глади, в которой отражалась я в роскошном платье с красивой прической, сверкающей дорогими заколками.
— Мой маленький светлячок, — прошептал голос на ухо, а я слышала дуновение его дыхания. — Моя сверкающая звездочка, которую я готов обожать каждое мгновенье… Маленький лучик света в непроглядной тьме моего сердца…
Я чувствовала, как нежный ветерок дыхания тревожит мою щеку, словно кто-то вот — вот прикоснется к ней губами. Белоснежные бутоны расцветали душистыми и пьянящими розами, а я чувствовала черную руку на своей талии и то, как целуют каждую прядь моих волос. В зеркале была только я, растерянная и взволнованная.
— Не оглядывайся, мой светлячок, — страстно и нежно шептали мне, пока я смотрела на свое отражение. — Я подарю тебе весь мир, я заставлю его встать перед тобой на колени и молить о прощении… Ты же этого хочешь?
— Нет, — отозвалась я, чувствуя, как дыхание — поцелуи прикасаются к моему обнаженному плечу. — Зачем мне мир? Что мне с ним делать? Поставить в рамочке на столе? Повесить перед кроватью?
— Ты хочешь повесить весь мир перед своей кроватью? — послышался нежный смех, а я затаив дыхание чувствовала, как мою шею гладит черная рука с длинными когтями. — Мой кровожадный светлячок, я могу повесить весь мир перед твоей кроватью…
— Спасибо, не надо, — выдохнула я, чувствуя едва ощутимое прикосновение губ к своему затылку. В зеркале отражалась лишь я, стоящая белоснежной статуей в красивой картинке мира. — Они вонять будут…
— Да, согласен, — снова в шепоте угадывалась улыбка. — Они будут вонять. Никто не хочет умирать, моя звездочка… Так что ты хочешь… Неужели в твоем сердце нет сокровенной тайны, хранимой ото всех…