— Эм… фрикасе? — поинтересовался голос, пока я вспоминала фрикасе из кролика.
— Да! Фрикасе! — гордо ответила я, чувствуя замешательство со стороны соблазнителя. — Хочу фри-ка-се! Или ты не знаешь что это такое? Ты тут мне про тайные и сокровенные желания рассказываешь, а сам не знаешь, что такое «фрикасе»? Да какой ты после этого соблазнитель?
— Хорошо, а чем делается фрикасе? — осторожно спросили у меня. — Может быть, я что-то пропустил за сто лет плена… Немудрено, там уже «фрикасе» придумали… Новое — это хорошо забытое старое, так что напомни мне, чем его делают?
— С тобой неинтересно, — усмехнулась я, понимая, что не зря вспоминала слово. — Плохой из тебя обольститель. Даже про элементарное «фрикасе» не знаешь! Фу таким быть…
Я очнулась, глядя на то, как мои руки лежат на черной двери. Вместо зеркала из сна была дверь, заставившая меня вздрогнуть и зябко поежиться. На одной моей руке был браслет наручника с цепочкой, одеяло валялось на стерильном в своей белоснежности полу, а зеркало истерично орало, пытаясь меня разбудить.
— Ты хоть понимаешь, что если в твоей душе появится темное желание, то он подчинит тебя себе! — верещало зеркало, а я мысленно искала кирпич, чтобы успокоить его дешево и сердито. — Он только этого и ждет! Он будет соблазнять тебя, а ты не должна даже думать об этом! Как только в твоей душе появится тайна или порочное желание, ты пропала!
Зеркальная гладь всколыхнулась, а мне показали белоснежный храм. Жрица в белоснежных одеждах стояла перед статуей, простирая к ней руки. Другие жрицы пали ниц на ступенях. Их тонкие одежды разметались по полу, а они внимательно слушали старую жрицу.
— Тайна — это порождение тьмы. Секрет — это порождение тьмы, — поучала монотонным голосом жрица, прикладывая палец к губам, а на нее падал искрящийся белый свет. — Когда мы что-то скрываем — это тьма. Только тьма может скрыть. Свет никогда ничего не скрывает. Он все делает видимым. Если мы начинаем что-то скрывать, значит, это что-то нехорошее, недостойное. Тайные помыслы порождают пороки, пороки порождают преступления, а преступления порождают тьму.
— Да осветит свет наши души, — монотонно бубнили жрицы. — Да не будет в наших душах места для тайн!
— Великая богиня света однажды узрела наш мир и ужаснулась! — голос жрицы стал пугающе громким. Она потрясала простертыми вверх руками.
Согласна, до сих пор отхожу!
— Она увидела, как тайные людские желания порождают преступления, и решила искоренить их раз и навсегда! — выкрикнула жрица, пока остальные бубнили свою мантру. — Она сделала мир безопасным! В мире нет больше места тайнам! Все тайное освещается светом и становится явным!