— От чего умрет? Разве что от похмелья! — усмехнулся комиссар. Я смотрела на лесенку, которая была приставлена к старому шкафу с пожелтевшими папками. На письменном столе стояла печатная машинка и тлела зловонная папироса, которую я бы запросто назвала «Беломор Анал».
— Какое похмелье? О чем вы? Мальчик до сих пор уверен, что градусы бывают только на термометре! А слово «алкоголь» он вообще не слышал! Ему даже пробку понюхать не давали! Он конфеты с ликером никогда в рот не брал! Бедный ребенок страдает наследственным аутоимунным заболеванием. Очень редким, между прочим. Вот справка от лечащего врача… — я нарочно дыхнула на комиссара, попивая противный кефирчик. — И каждый день ему необходимо выпивать четыре литра кефира! Четыре! Кефир разве считается алкоголем? Нет!
— Да что вы говорите! — возмутился комиссар, поглядывая на мою бутылку. — А как же показания свидетелей?
— Свидетелей чего? Бессердечные люди, видя, как ребенку плохо, должны не протоколы подписывать, а срочно вызывать врача! — гневно заметила я, чувствуя, как у меня в горле першит от едкого дыма. — Ваш сотрудник превысил полномочия. И вместо оказания первой помощи удерживал больного ребенка целых сорок минут!
— Да он шатался и лыка не вязал! — гневно заметил комиссар Шпактоси, не веря ни одному моему слову.
— Он переминался с ноги на ногу! Знаете такой танец: «Я хочу в туалет»? Так вот, это было он! — прокашлялась я, отмахиваясь от дыма бумагами.
— Ну-ну… Я готов отпустить вашего кефирщика, если он при мне выпьет четыре литра кефира! — усмехнулся комиссар. — И пусть только попробует не выпить! Я привлеку вас за дачу ложных показаний!
— А я ничего не подписывала! И мои клиенты тоже! Слова к делу не пришьешь! — улыбнулась я, видя, как недовольный комиссар повел нас по коридору, орущему всеми трещинами: «Мне срочно требуется капитальный ремонт!» Нам открыли скрипучую дверь, и мы спустились по лестнице, завидев грязные камеры. В одной камере набилось пятьдесят фотомоделей всех полов с заостренными ушами с транспарантами: «Мы за свободную любовь к человеку!»
— Что смотрите? — нахмурился комиссар, глядя на клетку. — Еще день держу, а потом проваливайте куда хотите! У меня тут не гостиница!
— Ну пожалуйста, — заныли митингующие. — Еще хотя бы два денечка, чтобы уже наверняка!
— А что такое? — поинтересовалась я, глядя на милые транспаранты и красивые лица.
— Эльфийская демонстрация «За свободную любовь к человеку!» Точнее, все, кого успели отбить! — нахмурился комиссар. — Теперь выходить боятся, вспоминая падших товарищей. Низко падших. Потому как на соседней улице проходил пикет «Орки за свободную любовь ко всему, что шевелится!» И вот орки решили не словом, а делом. Устроить массовый… как это называется? Перфоманс! Показать серьезность намерений! Проявить любовь в самом физическом ее проявлении!