В соседней камере было попросторней. В ней сидело пять гномов, один из которых вполне мог оказаться нашим клиентом, но нет…
— А эти за что? — заинтересовалась я, поглядывая на хмурые лица.
— Это щипачи! — вздохнул комиссар, а узники подняли головы.
— Карманники? — я отошла подальше.
— За задницы девушек щипали в общественных местах! И за интимные тоже! Целая банда, будь она неладна! И вот перепутали бородатого мужика с …эм… женщиной. С криками: «Ах, какая красавица!» они попытались утащить его в подворотню. Их там ждал сюрприз! — вздохнул комиссар. — Разумеется, не самый приятный! Дощипались! Че уставились! Не к вам! Сидите тихо, а то опять очную ставку организую!
Приснится же такое! Пора рапорт подавать на отпуск! И, возможно, даже грехов!
Я шла дальше, с удивлением глядя на клетку, в которой сидел огромный и страшный родственник Халка, свирепо сопя. К прутьям клетки прильнули сразу два эльфа. Один из них был с ярко выраженным косоглазием. Он молчал, глядя на меня с мольбой и протягивая ко мне руку. Второй, заикаясь, пытался выдать слово: «Спасите!», но успехи пока что не радовали даже начинающего логопеда.
— Это Ларри Орк, — вздохнул комиссар, когда косоглазый эльф упал на колени перед нами. — И два вора! Ларри Орк недавно отсидел десять лет в одиночной камере за жестокое изнасилование мужчин. Его выпустили на днях. Как раз в тот момент, когда Ларри решил найти себе кого-нибудь в целях развеять грусть-тоску, но тут в окно появляется чья-то задница. Ларри подождал, когда первая задница поможет второй влезть в окно со словами: «Здесь никто не живет! Хватаем, что плохо лежит и мотаем отсюда!» Через неделю прохожие стали жаловаться на крики. Пока он брал их, мы брали его. Это была очень сложная операция. Мы четыре дня сидели в засаде возле его дома. Ждали, когда нарезвится. Я вошел первый со словами: «Прикройте мою задницу!»
— Ыыыыы, — стонал косоглазый, пока Ларри Орк тихо дремал на скамье.
— Теперь надеемся, чтобы воришки оклемались и наконец-то дали показания против Ларри. Но пока безрезультатно. Подождем еще! Потому что Ларри выдавать их не собирается! — вздохнул комиссар, а я начинала понимать, что это очень страшный человек. Извините, гном.
— Вот ваш болящий! — дверь камеры со скрипом открылась, а вот глаза у узника нет. Он что-то промычал, отмахиваясь от невидимых мух.
— Как вы могли! Ребенку плохо! Срочно! Несите кефир! — заорала я, глядя на невменяемое тело, погруженное в собственную жидкость.
— Я жду! Спасайте! — насмешливо произнес комиссар. Отец подошел к бородатому ребенку, который даже не удосужился опознать родную кровь.