Проснулась я внезапно, слыша нарастающий сквозь сон странный звук. «Ш-ш-ш-ш-ш! Шип! Шип!» — доносилось до моего сонного сознания. Складывалось впечатление, что над ухом кто-то что-то скребет… Я открыла глаза, видя, как в свете магических светильников на кресле, закинув ноги на столик, сидит чудовище с планшетом, что-то усиленно штрихуя длинным черным карандашом.
Я сначала не поняла, что происходит, в надежде, что мне просто показалось, но в руках у меня был букет цветов.
— Не шевелись, — послышался голос, а он что-то измерял карандашом.
— Что ты делаешь? — сонно прошептала я, пока мозг начал подавать первые сигналы тревоги.
— Одну минуту, — растянулась зубастая улыбка, а он гордо любовался на работу. — Я кончил!
— Эм… Ты что? Меня рисовал? — выдохнула я, выбрасывая из рук цветы и протирая глаза. — Ты что? Рисовать умеешь?
— Да, — улыбнулся демон, что-то пряча. — В основном натюрморты!
— Погоди, — я привстала на руке. — Если рисуешь человека — это портрет!
— Для вас портрет. Для меня — натюрморт, — облизнулось чудовище, показывая мне рисунок.
На нем лежало в позе моржа на льдине женское тело с тройным подбородком и растрепанными волосами. Волосы делились на любопытные и не очень. Те, которые «не очень», распластались по подушке, зато любопытные залезли в рот. Изо рта текла слюнка, так мастерски переданная художником, поплывшее лицо напоминало посмертную маску человека, умершего от переедания…
— Твою мать! — прокашлялась я, глядя на букет цветов, который получился лучше все.
— Не надо о любви, — улыбнулись мне, пока я хваталась сначала за сердце, а потом, грешным делом, попыталась ухватить за яйца гения. — По-моему, ты выглядишь очень трогательно и соблазнительно…
— А это что? — опешила я, глядя на рисунок в чужих руках. Правая грудь, видимо, разругалась с левой, поэтому решила отползти подальше.
— Это шедевр… Девушка в собственном соку! — обиделся гений, улыбаясь улыбкой пираньи. — Мы, гении, очень ранимы…
— Я бы с удовольствием проверила бы! — возмутилась я, пытаясь отобрать компромат.
— Согласен, — вздохнуло чудовище, а я дернула рисунок. — Гения обидеть может каждый! Но не каждый готов потом отгрести от гения! Ладно, забирай! У меня еще есть!
— Что? — опешила я, глядя на целую стопку и хищную улыбку. Мне продемонстрировали еще один рисунок, от которого ко мне постучались все комплексы! «Давненько нас не было! Смотри, как самооценочкой обросла!» — улыбались они, а я с ужасом смотрела на обнаженное тело в позе «каком кверху» с приплюснутым лицом и сдвинутой в бок челюстью. Со следующего рисунка на меня смотрел поросенок, решившийся сдаться добровольно. На еще одном «шедевре», было изображено чудовище в позе эмбриона с открытым ртом и как бы безмолвным криком: «Папа! Всоси меня обратно!».