Глава восьмая. Детский ад
Колеса нашего последнего вагончика скрежетали о рельсы, я сидела лицом к основному составу, оседлав чужие колени в очень двусмысленной позе. Увидев наши «посиделки» дети быстро повзрослели! Нас подбрасывало на каждой кочке так задорно и ритмично, что моя совесть поняла, что это пятно на репутации легче закрасить, чем отстирать!
Паровозик набирал обороты, наш вагончик скрежетал так, что не было слышно о том, что до нас долетали лишь обрывки слов.
— … мля… ять… ука… — слышалась икота в редкие мгновения, когда скрежет прекращался. Я боялась посмотреть в глаза Салатику. В них читались такие пытки, от которых инквизиция краснела, как школьницы.
— Вам нравится? — спросила я, понимая, что спрашивать о том, сколько мне жить осталось нужно не у кукушки, а у кукушонка, который смотрит на меня в упор. Я прекрасно понимала, что и так обречена на вечные муки, но эта маленькая месть за предыдущую ночь слегка грела мне душу, если бы не одно но…
Истошная песенка пытала нервы своим противным иканием, а с потолка внезапно слетела целая стая летучих мышей. Они пронеслись над головой визжащей детворы, устремляясь прямо в нас. Я пригнулась, а Салатик не успел. Краем глаза я видела, как в его роскошных волосах запутались две пищащие заколки.
— Вам идет, — только вздохнула я, как паровозик под визги и писки резко устремился вниз. То, что центробежной силе плевать на мои женские предпочтения, я поняла, как только впечаталась лицом в чужое лицо. Мой нос уже никогда не станет прежним. Психика тоже, поскольку вошла я аккурат губами в губы. Нас несло по наклонной, пока тщетно пыталась отлипнуть от самого мерзкого и отвратительного демона в мире! Я бы сравнила наш поцелуй с целомудренным поцелуем фарфоровых голубков на полке бабушкиного серванта. Если бы не одно «но». Не думаю, что фарфоровый голубок цедит своей голубке в этот трогательный миг что-то вроде: «Как только у меня будут свободными руки, они до хруста сожмут твою шею!».
Нас резко качнуло, я непроизвольно лбом отомстила за все хорошее, что было ночью. Мне искренне хотелось верить в то, что в мою филейку упирается колено, а не что-то другое. Паровозик стал притормаживать, а страшный клоун с улыбкой «я знаю, что вы делали прошлым летом» обалдел, глядя на нас. Его челюсть отпала, а он растерялся.
— Я вас у-у-убью! — бежал он за поездом, внезапно вспомнив слова. Споткнувшись о рельсы, он упал и больше, я его не видела, поскольку поезд с жутким скрипом стал набирать скорость и ползти вверх.