Смета росла с каждой минутой. Сначала она напоминала бюджет маленькой отстающей страны. А теперь приняла воистину астрономические масштабы.
Внести свою посильную лепту предлагали незамедлительно. И искренне расстраивались, что многие из нас пришли без денег.
Волосы на моей голове встали дыбом. И шелестели на сквознячке.
Я подумывала найти знакомого миллиардера, вступить с ним осуждаемые обществом отношения и закончить их в тот день, когда Никита переступит порог Академии в обратном направлении.
Был еще вариант найти бордель, стать ударницей труда, научиться спать во время пикантного процесса. Я снова опустила глаза в блокнот. После борделя хорошо бы устроиться шпалоукладчицей. Если ночью мужики штабелями укладываются, то днем я делаю из них рельсы.
Что-то внутри тревожно сжималось, когда я представляла суммы. Если к работнице борделя и шпалоукладчице прибавить подаяние, то тогда я вполне смогу выплатить эту сумму. Все нормально. Я справлюсь.
Лихой шабаш превратился в поминки. В черных гримуарах вместо «и кровью агнца окропить жертвенный кинжал» красовались «шторы, кристаллы и ремонт башни».
Семейная пара с темным лордом прикидывали, как его воскресить. Но так, чтобы он сказал, куда спрятал награбленное имущество. И снова почил. Желательно окончательно. До следующего родительского собрания.
— Есть вопросы? — поинтересовался ректор, шурша бумажками.
И тут посыпались десятки вопросов. Две семьи решили сыграть в «Ромео и Джульетту», требуя рассадить детей в разные концы аудитории. Кто-то жаловался на академическое питание.
Я мысленно прикидывала, сколько шпал я поднимаю за раз. И насколько жалобно буду смотреться возле остановки.
— Если вопросов больше нет, то собрание окончено, — постановил ректор. — Вас я попрошу остаться.
Все ведьмы и колдуны стали растворяться в воздухе. В зале остались мы одни.
— Теперь с вами, — вздохнул ректор, глядя на нас задумчивым взглядом.
Я чувствовала, как меня обволакивает запах чужих духов. И уносит меня куда-то в прекрасные дали. Где не нужно сдавать почку на шторы. И где парты не меняют каждый год.
— Я был поражен, когда узнал про столь низкие оценки, — покачал головой Филиус. — Две двойки. И это две уважаемые магические семьи!
— А можно работы посмотреть? — спросила я, предчувствуя неладное.
— Конечно-конечно! — произнес Филиус. На черную столешницу опустились два листка. Почти одинаковых. Один был написан куриным почерком Никиты. Второй аккуратным девчачьим почерком.
— Сколько стоит пятерка? — в лоб спросил Физалис, пробежав работу. — Я понимаю, что она волновалась, переживала… И вообще, на каком основании им так рано дают контрольные работы?