— Новый фейфон тринадцать! — крикнула я, чувствуя духовное родство со своей феей. — Улучшенная модель…
А еще мне выдали мешочек волшебной пыли, которую можно пускать в глаза покупателям. Правда, как она работает, я так и не поняла.
— Новый фейфон тринадцать! — продолжала я, натягивая юбку пониже.
Пока я натягивала юбку пониже, вместе с ней пониже ползло декольте. Мне нужно было найти баланс приличия.
— Только у нас! Только сейчас! — усталым голосом вещала я, размахивая волшебной палочкой. В воздухе появлялась усыпанная драгоценностями пудреница. Она распахивалась и появлялась красавица фея.
Мимо меня невозмутимо проходили маги.
— А вы уже купили фейфо… — приставала я, но на меня не обратили внимания. «Мама! Нам еще перья нужны!» — слышались детские голоса. Или «Да, да, очень красивые тетради! Дома посмотришь! Пойдем, нам еще форму выбирать!» — но уже в исполнении взрослых.
— Ну как? — показался из-за угла Никита.
— Мой «как» как раз очень даже виден! — сопела я, размахивая палочкой. — Новый фейфон! Тринадцатый!
— Теть, ты что-то не так делаешь! — заметил Никита, видя мои «успехи». Ветер поддувал под кисейную юбочку. Я искренне надеялась, что меня здесь видят первый и последний раз!
— Ты не пробовала кричать громче? — прошептал маленький суфлер. — Или как-то поинтересней! А может, быстрее? Может, чем чаще ты это повторяешь, тем лучше?
Понятно, «бодры» нужно говорить бодрее. А «веселы» — веселее! Может, частушки попробовать? Блин, они не могли бы сшить два куска юбки? Чтобы получились хотя бы коротенькие шорты? При мысли о том, что нужно наклоняться или приседать, мне становилось очень грустно.
Мое отражение в витрине подсказывало, что фей с такой попой не бывает.
— А ты знала, что феи живут в цветах? — спросил Никита. — Может, как-то это поможет?
— С такой попой и характером фея может жить только в кактусе! — вздохнула я, стягивая юбку между ног и зажимая ее ногами. Кто виноват, что костюм был мне очень мал! Мало того, что в районе корсета я выглядела докторской колбасой, так еще и эта юбка — спасательный круг дополняла нелепый образ.
— Новый фейфон тринадцать! — постаралась я изобразить жизнерадостность. Фея из кактуса по определению не может быть жизнерадостной! Она с детства — пессимистка.
Почем? — спросила какая-то семейка. Рядом с мамой-волшебницей нудил такой же Никита: «Хочу-у-у!»
— Двадцать тысяч золотых, — улыбнулась я, пытаясь включить палочкой презентацию.
Вжу-у-ух! И семейку сдуло как ветром.
Мне показалось, что если сейчас на магический мир нападет злой чародей, я стану невольной героиней. «Двадцать тысяч золотых!»- и зло корчится в жадных муках.