Все опухло и дико чесалось. Дьявольский огонь пожирал мои члены, заставляя мучительно и позорно стонать. Ну ничего! Вера моя крепка! По всему телу пошли огромные волдыри, а любое прикосновение вызывало адскую боль. Я ничего другого не придумал, кроме как кататься по мокрой от дождя траве, расчесывая все и молясь. За этим занятием меня и застала ведьма. Я лежал на траве, почесывая руку, как вдруг увидел ее взгляд, полный недоумения. Рыжие волосы, верно подарок самого дьявола, нависали надо мной, а белая, греховная плоть была затянута шнурами и вздымалась.
— Эээ-э-э-э-э-э, а что это ты делаешь? — обеспокоенно поинтересовалась Софа, пока я с наслаждением расчесывал ноги. — Что произошло? Ты почему в таком виде?
Ну, ведьма! Ну я тебе сейчас покажу! Сейчас вот только штаны надену! Погоди у меня!
— Это все ты виновата! И трава твоя ведьминская! — орал я на нее, пока нечестивица пыталась помочь мне подняться с травы, — А ну прекрати! Не лезь ко мне! Только хуже сделаешь своими дьявольскими припарками! Не прикасайся! Руки свои нечестивые убери!
Она мельком глянула на волдыри, которые жгучей проказой, разлагали мою плоть. Ну ничего! Главное, что святой дух не пострадал. В мучениях вера становится сильнее, а в страдания укрепляется и очищается.
— Да я просто хочу посмотреть! Ты скажи мне лучше, просветленный ты мой, — ведьма попыталась поймать мою руку, — Ты зачем в крапиву то полез? Что ты там хотел найти интересного?
— Я вязанку твою дьявольскую выкидывал! — надулся я, пытаясь незаметно почесать содержимое штанов и чувствуя при этом такую благодать, что глаза невольно закатились, — Нечего праведных людей травить! Знаешь, как в носу щипало, когда я ее в руки взял?
Ведьма опешила и даже перестала пытаться поймать меня, просто осела и все. То-то же! Не будет ереси в этой земле! Всех изведу!
— Ты что же? Метлу мою выкинул? — злобно зыркнула на меня ведьма, медленно поднимаясь с колен и отряхивая старую юбку. — Да я тебя сейчас за метлу снова этой крапивой отхожу вдоль седелки! Чем я дом убирать буду? От тебя то помощи никакой! Только грязь одна! На себя посмотри, благочестивый! На черта похож!
— Не смей сквернословить! — воспитывал я ведьму, понимая, что если не я, то никто. — Я и так все твои грехи замолить не смогу! Не отягощай еще больше свою душу грехами!
— Сейчас я тебя так отмолю, — двигалась на меня разъяренная ведьма, сжав руки в кулаки. — Сейчас всех святых вспомнишь, и, если повезет, ещё и встретишься!
Софа отвязала от пояса какую-то тряпку, намотала ее на руку и стала срывать свою траву ведьминскую. Я пополз в сторону, понимая, что против злых чар только молитва способна укрепить дух. Ай! Ая-я-яй! О, Боже! Еретичка!