— Вот, — прошептал гость, доставая небольшую шкатулку, обитую траурным бархатом. Пыль лежала на ней белой россыпью звезд. Я вопросительно подняла бровь. Гость открыл ее одним щелчком, показывая мне маленький пузырек с кровавой жидкостью, припорошенный все той же пылью.
— Я помню себя в свои шестнадцать. Все мужчины казались мне прекрасными, — улыбнулась я, видя, как плещется жидкость внутри пузатой старинной колбочки, запечатанной золотой печатью в виде дракона. Скорее всего, подделка. Обычное зелье иллюзии впаривают за баснословные деньги. — В восемнадцать лет все мужчины казались мне прекрасными, кроме двух. В двадцать лет все мужчины казались мне прекрасными, кроме пяти. И уже к тридцати годам количество разочарований достигло двух десятков.
— Так вы согласны, — настойчиво протягивали мне шкатулку. Хм, а с другой стороны, они прекрасно знают, что иллюзии на отборе запрещены.
— Вы уверены, что это то самое зелье молодости? — задумчиво спросила я, поглядывая на золотые нетронутые пломбы. — Учтите, если я помчусь в туалет молодой и резвой козочкой, это не значит, что зелье подействовало.
— Она почти согласна, — шепнула гостья, глядя на мужа, который протягивал мне шкатулку с заискивающей улыбкой.
— Хорошо. Если это действительно то зелье, то финал я вам гарантирую. А вот насчет первого места, увы, гарантий дать не могу. Но со своей стороны сделаю все возможное, — задумчиво ответила я, глядя безотрывно на багровую драконью кровь. — Помните о том, что смертность среди конкурсанток всегда высокая. Особенно, когда остаются две участницы…
— Наша дочь должна победить, — настойчиво произнес отец, пока мать кивала. — Она должна стать королевой Норланда!
Я смотрела на них и понимала, что что-то не то… Мой взгляд задумчиво скользил по увядшей шее, прикрытой роскошной бархоткой.
— Покажите портрет дочери, — внезапно потребовала я, протягивая руку. — У вас, надеюсь, он есть с собой?
— Да-да! Одну минутку, — занервничала мать, дрожащими руками расстегивая брошку на груди. — Вот она… Будущая королева Норланда!
За все время моего ухода от налогов, то есть со времен основания моей школы, я видела все. «Очаровательна! Прылес-с-стна!» — нахваливала я даже девицу с фигурой гренадера и грацией портового грузчика, которая цепляла головой мою любимую килианскую люстру из тончайшего килианского стекла. А сама тем временем приписывала нолик к стоимости обучения.
С маленькой виньетки на меня смотрела писаная красавица с роскошными локонами, которая улыбалась нежной и загадочной улыбкой скромницы.