— Я тебе сейчас таких под твой сиракузник дам! Весь сиракузник обляпаешь! — орал я, а глаз дергался.
— Светя другим сгорал он сам! — вздохнула Катриона, бегая вокруг меня кругами, — Ты че его за горло трясешь? Думаешь, так он быстрее вспомнит? Ты помнишь к чему привело все это в прошлый раз? Поставь его на место! Гадес, я кому сказала!
С одной стороны мне безумно хотелось придушить его, а с другой я понимал, что еще один рассвет и все! У меня тоже имеется свой запас прочности! Пусть сам катается в своей колеснице для карликов! Я призвал двузубец свободной рукой, крепко держа племянника, на всякий случай.
— Хватит придуриваться, Апполинарий! — возмущался я, взмахнув двузубцем. — Короче, ты про Гадеса слышал?
— Г-г-гад-д-дес? — заикаясь произнес племянник, пугливо осматриваясь по сторонам. — Если вы Гадес, то я умер, да? И моя любовь тоже? И это Аида? Ничего не понимаю!
— Вас прибило, — глухо отозвался я, готовясь восстановить память этому безответственному идиоту, — Прибило божественной тушкой ответственности. До этого момента чувство вам незнакомое, но поверь, очень важное.
— Карма настигла, — хихикнула Персик и потерлась щекой о грудь Танатоса. Старый друг поморщился от боли, но ничего не сказал. Кремень.
Племянник хотел что-то сказать, но я коснулся его лба двузубцем, быстрее, чем он выдаст очередную глупость. Бог солнца и поэзии мотал головой, растирал виски и пытался сообразить где он находится и куда делись его вещи. Я поставил его на землю Аиды, а сам направился к его половинке. И ведь встретились же! Кто бы мог подумать.
— Ну, что у нас тут, — проговорил я, понимая, что Эдгарда звать бессмысленно, а Аполлон из меня душу все-таки вытрясет. И вот тут непонятно чью. Мою или ее. — Давай, красавица, твои мучения еще не окончены. Тебе этого олуха еще долго терпеть придется. Поднимайся.
Я коснулся лба девушки, разрешая ей покинуть просторы Аиды. Нет, я не всегда такой добрый, просто теперь абсолютно уверен, что идиоты страшны в своей импровизации.
— Лексида! — заорал Аполлон и бросился к любимой, отпихивая меня с дороги. Вот тебе и благодарность, — Любимая, как ты? Нет нет, нет! Только не умирай! Только не еще раз!
— Забирай, — процедил я, сквозь зубы, глядя на парочку влюбленных, — Забирай своих коней, душу и марш отсюда! Завтра твой урок!
Я резко развернулся и зашагал в сторону Академии. Не оборачиваясь. Я злился, злился на Аполлона, на его Лексиду, Катриону… На себя злился! И завидовал солнечному богу. Он смог закрыть глаза, что его половинка смертная, а я нет.
— Сегодня урок у Посейдона, — догнал меня Танатос, идя со мной нога в ногу и пряча за спиной железные крылья, — Пожалуй я пойду с тобой и учениками. Мало ли что…