Когда мы ушли в крутое пике, штопором устремляясь в холм, я орала так, что мне закрыли глаза рукой. Недоеденное яблоко вылетело из рук. Ладонь с моих глаз убрали, а я все еще сидела, чувствуя, как волосы, вставшие дыбом, никак не хотят улечься обратно.
Меня закинули на плечо и несли во дворец, а я мрачно висела, пока слуги провожали нас задумчивыми взглядами.
— Тиран! Я знаю, куда ты меня несешь! Узурпатор! Садист! — всхлипывала я, а слуги бледнели и прятали глаза.
— Я тебя сейчас убью, — прошептали мне, придерживая меня рукой.
— За что? За то, что я тут тебе имидж поднимаю! — обиделась я, чувствуя, как угроза поползла выше колен и легла мне на попу, по которой тут пробежал игривый холодок.
— Мой имидж и так неплохо стоит. На него никто не жаловался, — послышался голос. Стоп! А он точно знает это слово?
Дверь с ноги открылась, а меня сгрузили в кресло перед накрытым столом.
— Я отворачиваюсь, и чтобы этого здесь не было! Чтобы все тарелки были чистыми! Поняла меня? — произнес Оберон, включая режим «его величество».
Долго упрашивать меня не пришлось, я тут же схватила ложку, набрала супчика и… Ой! Горячий! Я дышала ртом, как маленький насос, поглядывая на соблазнительные ломтики мяса в соусе с травами.
— Ты раньше вообще когда-нибудь ела? — послышался голос Оберона, который смотрел на то, как я честно даю мясу вторую попытку, обдувая его со всех сторон.
— Нет, видела еду на картинке! — обиделась я, а кусок мяса соскользнул с вилки и шлепнулся в соус, обдавая нас брызгами.
— Надоело! Сюда иди! Я кому сказал! — произнес король фей, осматриваясь по сторонам и закрывая двери на ключ. В его руках очутилась вилка, которую он держал так воинственно, словно сейчас выйдет против целой армии, вооружившись ею. И страшно было не то, что он таки выйдет. Страшнее всего было то, что есть вероятность, что успешно!
Оберон стоял на колене, обдувая еду и глядя на меня таким взглядом, что у меня резко пропал аппетит, и прокисло настроение.
— Быстро открывай рот, — сурово произнес он, а я почувствовала, как вилку подносят к моем сжатому рту. — Открывай рот! Я приказываю тебе!
— Не-а, — принципиально надулась я. Вилка упала в мясо, а мне тут же затянули слюнявчик так, что палач на эшафоте посмотрел бы на нас с явным интересом. Оберон не мелочился, поэтому я чувствовала, как вместо слюнявчика у меня целая простыня, на которую капает соус.
— Я приказываю тебе открыть рот! — надменно произнес Оберон, глядя на меня так, словно я тут государственное преступление совершаю. Есть отказываюсь.
— Неправильно ты приказы отдаешь! Прикажи желудку и пищеварительному тракту приготовиться! И переваривать! — улыбнулась я, отворачиваясь от аппетитного кусочка. Под холодным взглядом его величества кусок уже должен был покрыться коркой льда.