— А между можно? — спросила я, оборачиваясь на догорающее народное достояние. Ой, мамочки!
— У тебя глаза как вспыхнули зеленым. Ты как бросилась на него… И руки у тебя загорелись! — размахивал руками бес справа. — Прямо вытолкнула из бани в…
Он замолчал, задумавшись.
— В дверь? — ужаснулась я, рассматривая свои руки.
— Назовем это «новая дверь», — переглянулись бесы.
— Ой, мамочки, — съежилась я. — Как мои хилые ручки смогли сделать новую дверь?
— Так ты ж не голыми руками! Ты же им дверь делала! И прикладывала, как уровень! — вздохнули бесы, глядя на меня не то с опаской, не то с уважением.
— Да вы что?! — ужаснулась я, глядя на тлеющие головешки, оставшиеся от бани. — Да я самое миролюбивое существо на земле! Я за мир во всем мире!
— Да-да! Ты примерно тоже самое и говорила! — встрепенулись бесы, пока я слюнявила пальцы, чтобы стереть копоть с локтя. — И добавляла, что сейчас покажешь ему целый мир! А потом уточняла, что загробный.
— Не может такого быть! — опешила я, рассматривая разодранную когтями рубаху. — Я не могла такого сказать!
— Не могла! — закивали бесы. — Ты это не говорила. Ты это орала! А потом этот удрал, а ты постояла, посмотрела и напоследок сожгла баню. Потом пожала плечами, спросила: «А с фига ли баня завалилась?» — и рухнула на землю.
Глава девятая. К худу или к бобру?
Кое-как встав, я поковыляла в сторону дома, прихрамывая почему-то на одну ногу и совесть. Позади меня уже вовсю суетились, пытаясь потушить остатки бани.
Дверь скрипнула протяжненько и грустненько. Паутина, висящая по потолку покачнулась от дуновения сквозняка.
— Кто здесь? — спросил подозрительный голос домового из-за печки.
— Свои, — мрачно ответила я, падая на лавку.
Огромный клок шерсти и пыли медленно перекатывался, словно перекати-поле. Сухие листья шуршали по углам. В давно немытых окнах стоял вечный туман. Груда всякого мусора была заботливо распихана, где придется. И в качестве акции устрашения поросла паутиной, которую караулил огромный четырехлапый паук.
— Ой! — ужаснулась я, поглядывая на паука. — Брысь!
— О! Ты уже познакомилась с Брысем? — переглянулись бесы. — Ты его не обижай! Он тут живет на случай, если понадобятся паучьи лапки!
Паук на четырех лапах уполз в темноту, намекая, что четыре раза он уже был полезен!
Внутри было какое-то странное чувство, от которого я никак не могла избавиться. Стоило мне подумать о чем-нибудь, как мысли медленно возвращались к зеленым глаза. Вот смотрю я на плесень, а она превращается в зеленые глаза… Смотрю на горшок, а он вдруг начинает улыбаться призрачной зубастой улыбкой. Может, это остаточное действие его чар? Или это как-то связано с силой, что он мне дал? Сила! Вспомнила!